Сказки американских писателей

Незнакомец тем временем подходил все ближе, и теперь уже пигмеи могли убедиться, что если ростом он и не вышел в Антея, то плечи у него были даже пошире. Подумать страшно, какие же у него должны были быть плечи! А ведь я вам уже говорил, что плечи Антея когда-то поддерживали небесный свод.

Пигмеи, которые были в десять раз проворнее своего неповоротливого братца, не могли примириться с его медлительностью и решили во что бы то ни стало заставить его подняться. Они продолжали кричать на него и даже дошли до того, что пытались уколоть его своими мечами.

— Вставай, вставай, вставай? — кричали они. — Поднимайся же ты, лежебока! У этого великана дубинка увесистей твоей и плечи шире, да и силы у него, верно, больше, чем у тебя.

Антей не мог спокойно слышать о том, что кто-то из смертных обладает хоть половиной его силы. Вот почему последнее замечание пигмеев уязвило его больше, чем их мечи. Приподнявшись на своем ложе в довольно мрачном расположении духа, он зевнул так, что рот его открылся на несколько ярдов, протер глаза и повернул наконец свою тупую башку в том направлении, куда указали ему с такой готовностью его маленькие друзья.

Но едва взглянув на незнакомца, он тотчас же вскочил на ноги и прошел несколько миль ему навстречу, размахивая по пути огромной сосной так, что она со свистом рассекала воздух.

— Кто ты такой? — прогремел великан. — И что тебе нужно в моих владениях?

У Антея была одна особенность, о которой я вам ещё не рассказал, боясь, что если вы сразу услышите о таком множестве чудес, то едва ли поверите и половине из них. А вам следует знать, что, когда этот грозный великан прикасался к земле рукой, ногой или любой другой частью тела, он становился ещё сильнее прежнего. Его матерью, как вы помните, была Земля, и она его очень любила, так как он был самым рослым из всех её сыновей. Поэтому-то она и придумала такой удивительный способ всегда поддерживать в нем силу. Иные утверждают, что с каждым таким прикосновением он становился раз в десять сильнее обычного; другие говорят, что сила его увеличивалась только в два раза. Но представьте себе, что Антей отправился на прогулку, задумав прошагать десять миль. Предположите, что каждый его шаг был равен ста ярдам, и попробуйте подсчитать, во сколько раз он становился сильнее, чем до прогулки, после того как опускался на землю. Всякий раз, как он садился отдохнуть и вновь подымался, силы его удесятерялись. Миру очень повезло, что Антей был ленив и неповоротлив и любым физическим движениям предпочитал покой; ведь если бы он суетился, подобно пигмеям, и так же часто, как они, прикасался к земле, то давно бы уже обладал достаточной силой, чтобы надвинуть, что называется, небо на уши людям.

Но неуклюжее, огромное существо вроде Антея напоминало гору не только своей величиной, но и полнейшим нежеланием двигаться.

Любой из смертных, за исключением того богатыря, которого встретил сейчас Антей, был бы напуган до полусмерти свирепым видом великана и его страшным голосом. Но незнакомец, по-видимому, нимало не смутился. Он поднял свою дубинку и начал ею небрежно помахивать, оглядывая при этом Антея с головы до ног. Казалось, он нисколько не смущен его гигантской фигурой, — больше того, всем видом своим он показал, что такие великаны ему не в диковинку, попадались ему и почище, — можно было подумать, что великан не больше одного из пигмеев (а они тем временем навострили уши, внимательно следя за всем происходящим), так мало внушал он незнакомцу страха.

— Кто ты такой, я спрашиваю? — вновь зарычал Антей. — Как тебя зовут? Зачем ты сюда явился? Отвечай же, разбойник, а не то мне придется проверить дубиной прочность твоего черепа.

— Ты очень неучтив, великан, — спокойно ответил незнакомец. — Прежде чем мы расстанемся, мне придется немножко поучить тебя вежливости. Зовут меня Гераклом[51]. Пришел я сюда потому, что здесь лежит самый удобный путь в сад Гесперид[52], куда я направляюсь, чтобы достать три золотых яблока для царя Эврисфея.

— Нет, презренный, ты не сдвинешься с этого места! — прогремел Антей и ещё больше насупился, так как ему уже приходилось слышать о могучем Геракле, которого он возненавидел за то, что тот слыл таким силачом. — Нет, презренный, ты не вернешься туда, откуда пришел.

— Хотел бы я знать, каким образом ты помешаешь мне идти туда, куда мне вздумается? — спросил Геракл.

— Да очень просто, стоит только слегка стукнуть тебя этой сосной! — закричал Антей, скорчив такую отвратительную рожу, что он сделался похож на самых безобразных чудовищ, какие только водились в Африке. — Я и так раз в пятьдесят сильнее тебя, а теперь, когда я топаю ногами по земле от бешенства, я становлюсь сильнее тебя в пятьсот раз. Мне даже совестно убивать такого тщедушного и ничтожного карлика, как ты. Я лучше сделаю тебя своим рабом, а заодно ты будешь рабом и моих братьев пигмеев. Так что, пока не поздно, брось-ка лучше на землю свою дубинку и прочее оружие, а из твоей львиной шкуры я, пожалуй, выкрою себе пару перчаток.