Сказки американских писателей

Таг и Галло со злостью смотрели в свои тарелки.

— Болван ты, — сказал Таг.

— Эх ты, балбес, — сказал Галло.

Клод огляделся вокруг, будто разыскивая кого-то.

— У нас тут есть глупый карлик, — сообщил он Тэлю, — который прячется в потемках, как коты.

— Как коты или как кот?

— Как коты, — повторил Клод. — Он умудряется сидеть в шести, а то и в семи углах одновременно.

— И давно он у вас? — спросил Тэль.

— Да месяца три, — ответил Клод. Он выпил кубок вина. — Пришел как-то невесть откуда, ну я и оставил его. Ухаживает за моими лошадьми и гончими. И, что самое главное, лучше меня разбирается в людях, в результате чего я задолжал этому беспризорному клоуну бочонок изумрудов. Никогда ещё я не проигрывал пари с таким легким сердцем. Я как-то привязался к этому карлику, хотя никогда этого и не показывал. Надеюсь, с ним все в порядке. — Клод поднял ещё один кубок и, осушив его, прикрыл глаза.

— Квондо исчез навсегда, — произнес Тэль голосом, который был хорошо знаком королю.

Кубок полетел на пол, а Клод, вскочив, зажмурился, потом приоткрыл один глаз и пристально посмотрел на Тэля.

-. Так вы — Квондо! — воскликнул король.

— Я им был, — сказал Тэль.

Король выпил ещё один кубок вина.

— Вино меня бодрит, — заговорил он, — в нем для меня потеха. Мне не соперник ваш отец. Ах да! — Глаза его заблестели. — И непогода не помеха. Не по душе мне всякие чудеса, друг мой, и будь я королем всех королей, я бы давно положил всему этому конец. У меня мало привлекательных качеств, Тэль, и всё, не сомневаюсь, оттого, что у меня нет дочерей. Если я обидел вас, то прошу меня простить. Колдовство покрепче вина, оно дурманит и более крепкие головы. — Он отхлебнул вина прямо из кувшина. — Лань — Розанора, а карлик — Тэль. Какая странная карусель.

Он с силой ударил по столу, призывая к тишине.

— О магия, о колдовство… — начал было Клод. Он поискал рифму, но не нашел. — В общем, и то и другое связало династии великого Клода и великого Торга. — Он сделал большой глоток из кувшина. — Нет лучшего охотника или знатока вин, чем я… Впрочем, не об этом речь. Мы тут сегодня видели чудо, которое требует некоторых разъяснений. Слово — юному Фэлю. — Он сел, но тут же с трудом поднялся. — Тэлю, — с достоинством произнес он и опустился на стул.

Все взгляды устремились на принца, лишь Таг и Галло продолжали вполголоса переругиваться.

— Вино помутило твой разум, — говорил Таг.

— Говорю тебе, этого Дракона заводят большим ключом, — отвечал Г алло.

— Тихо! — вскричал король, и юный принц Тэль поднялся и начал рассказ о том, как он и его сестра были заколдованы.

— К моему отцу, сир, великому королю Нортландии Торгу, в дни его молодости были неравнодушны многие юные девицы, — начал принц. — Его успехи на поле брани и на охоте открыли ему путь к полусотне девичьих сердец.

— Фи! — сказал Клод. — Давайте дальше.

— И вот когда мой отец женился на принцессе, которая пришлась ему по душе, одна смуглолицая девица по имени Нагром Яф, не в силах перенести этот удар, в тот же день поклялась отомстить всему нашему роду.

Ровно один год и двадцать дней назад мы с принцессой Розанорой скакали по долине Гвейн. Когда село солнце, мы поняли, что заблудились, к тому же поднялся ветер. Взошла кривая луна, и при её свете мы увидели неподвижно лежащую в траве большую птицу, похожую на коршуна, которая то ли сдохла, то ли уснула. Не успел я сойти с коня, как эта птица медленно поднялась и облетела вокруг нас, издавая ужасные крики, исполненные зловещего смысла. То была колдунья, подосланная Нагром Яф, и, пока мы сидели на конях, не в силах пошевелиться, она опутала нас своими страшными чарами.

Розанора тут же превратилась в лань, и её чары могли быть разрушены только в том случае, если король и три его сына совсем загонят её, но даже и тогда она не сможет вспомнить и произнести своё имя; Но в тот день и час, когда некий юный принц, отбросив все сомнения, признается в своей любви к ней, её чары разобьются, как стекляшки, брошенные о камень, и она вновь станет принцессой Розанорой.

Король Клод молча пожевывал свой ус.

— А если бы юный принц Йорн не признался в любви к ней? — спросил он.

— Если бы моя сестра обманулась в любви трижды, — ответил Тэль, — она бы так навсегда и осталась безымянной.

— Со всеми этими чарами, — сказал Королевский Летописец, — обращаются крайне небрежно.