Сказки Бернамского леса (СИ)

Вперед толкнули мужика. Он нервно оглянулся на односельчан и смял хвост от шаперона.

— Мое имя Джон, господин. Я осмотрел тело несчастного Грэгори, и нашел там науз на черной нитке. Ран на парне не было, голова и шея целые. Вокруг все его следами истоптано, а у дома ведьмы его башмак валялся. Всякий в деревне вам скажет, что эти двое не ладили. Вот и свела со свету, поганка.

— Узел где?

— Где положено, к ведьме приколот.

Филид подошел к Корвин, присел на корточки и снял с платья довольно потрепанную нить. Повертел ее задумчиво в руках, потом повернулся к деревенским:

— Кому еще сейдкона узлы вязала?

— Да мне и вязала, — отозвался Джон. — От боли в коленях, — он протянул законнику шелковый шнур, увязанный хитрыми плетенками. Трейлл прошелся по ним пальцами, хмыкнул и спросил:

— Еще?

Деревенские, толкаясь и бранясь стали передавать ему узлы.

— Ясно. — Филид отряхнул руки, — эта сейдкона не виновна. Темный узел был связан кем-то иным.

IX

Естественно, жителям Гойдхила не хотелось отпускать добычу. Жажду мести могла утолить только кровь. Но с филидами не спорит даже сама королева, куда уж простым смертным. И все же…

— Кто же тогда сгубил моего сына? — Старосте уже было нечего терять.

— Выясню, — отрезал филид и подошел к Корвин. Он ловко подхватил ее на руки и понес к дому отца. — А пока не выясню, буду здесь. Вы знаете, где меня искать.

Пока они шли, Корвин удалось рассмотреть своего спасителя. Достаточно высокий, жилистый, со смуглой от солнца кожей. Темно-русые волосы собраны в ритуальный хвост, который позволено носить лишь филидам. Над тонкими губами две родинки. Серые умные глаза, что так напугали односельчан, смотрели на ее с нескрываемым беспокойством.

«Мамочки! Так я ж в грязи и крови вся!»

Корвин попыталась пригладить собственные волосы, но натолкнулась на хмурое: «Оставь!» и одернула руку.

Охотничья хижина встретила выбитой дверью. На полу вперемешку со щепой валялись черепки от посуды, остатки еды и разбитый ларец с матушкиными нитками. Едва успел Трейлл поставить Корвин на пол, как на него бросилась черная тень. Острые когти разорвали одежду, но филиды не зря считаются самыми опасными существами королевства. Смазанное движение, и в ворона летит чудом уцелевшая при погроме, ловчая сеть.

— Ишь защитник. — Трейлл отступил от птицы на шаг, — Где ты раньше был, а?

— За мной летал. — В дверном проеме возник силуэт охотника. За его спиной скалил зубы верный пес. С сейдконы словно оцепенение спало, она всхлипнула и бросилась к отцу, давая волю слезам.

— Заприте ворона и пса. Я не враг вам, и покуда гостем буду не причиню вреда.

Пока отец Корвин запирал животных, филид начертил в воздухе руну, и в комнате тут же сделался порядок, какого с начала времен не было. Лишь шкатулка осталась поломанной.

— Теперь ты, — обратился он к Корвин, — я, конечно, не обладаю магией гальдра и не способен излечить песней, но и мне кое-что доступно.

Он прикоснулся к девичьей руке, и Корвин бросило в жар, такими нежными были эти касания. Теплые мужские пальцы медленно гладили покрытую ссадинами кожу, и раны тут же затягивались.

— А я тебя искал, красавица, — проникновенно произнес Трейлл.

Корвин подняла глаза и уперлась в его взгляд — спокойный, мужественный, уверенный. Девичьи щеки сразу залились пунцовым румянцем, а сердце забилось быстро, как у пойманного воробья.

— Зачем?

— Да вот, хотел узелок на удачу попросить… и едва не опоздал.

Повисло неловкое молчание.

Когда вернулся отец, Корвин выпорхнула из хижины, желая поскорее сменить подранное платье и смыть с себя остатки грязи. На заднем дворе, она придирчиво рассматривала свое отражение в бочке с водой.

«Вроде ничего», — наконец вынесла она вердикт.

«Нас только что не убили, а ты о красоте думаешь?» — ответило отражение.

Корвин отпряла от бочки. Перевела дыхание и принялась плести косу.

«Проявилась, — недовольно поприветствовала она Кам, — А раньше, где тебя носило, когда так нужна была?»

«Деревенские это так не оставят. Нужно уходить!»

«И не подумаю! Меня Трейлл защитит!»

«Этот юнец, едва начавший брить бороду? Не смеши.»

Корвин больно дернула себя за волосы и зашипела разъяренной кошкой:

«Этот, как ты выразилась, юнец, спас мне жизнь. Залечил мои раны и навел порядок дома!»

«Отлично, дай ему серебра, того, что от разбойников удалось сберечь, и выстави вон.»

«И не подумаю! Он. Он мне нравится, и я нравлюсь ему! Вот.»

Кам закатила глаза.

«Мать, Луна, поверни к дочери неразумной, лик свой! Корвин, тебе пятнадцать! Какая может быть любовь?!»

Корвин ударила кулаком по водной глади.

«По-твоему в меня нельзя влюбится? И я не способна полюбить? Да что ты вообще знаешь о чувствах, сида нечестивого двора?! Я видела, в твоем сердце никогда не было любви, вот и не смей отравлять мое своей тьмой!»

Ответом ей была тишина.

Дома Корвин ждали. Отец выставил на стол все чем были богаты. Гость сидел и хмуро вертел в руках черную шерстяную нить с накрученным узлом.

— Что ты об этом думаешь? — поинтересовался он, протягивая Корвин науз.

Сейдкона вспыхнула.

— Не моя работа.