Сказки чужого дома

Итак, были Чепмэн и Чара. Гордые упрямые Зодчие. Гениальный отец и умелая дочь. Именно она, а не он, как ошибочно считали многие, создала двойника Великана, почтового поезда отца. Он должен был сбить всех с толку на промежуточных станциях, пройти границу и вырваться из Пятого региона. Дальше их ждала одноколейка в Аканар. Чепмэн вел поезд, но не все знали, что на самом деле команды отдавала дочь. И она продолжила это делать, даже когда отца убили. Кстати… иные говорят, его убили свои. Те, кто в какой-то момент усомнился и захотел повернуть назад.

Была Мина Ирсон. Поэтесса Большого мира, влюбленная в человека с той стороны. Она знала, как обмануть Стену. Все документы, недостающие детали, срочная информация – это не попадало бы в нужные места в нужный срок, если бы не она. Даже не владея большей частью плана, Мина тоже стала винтиком. Ценным. Этот винтик вылетел самым первым и вернулся поврежденным, но механизм уже работал.

Был Саман Димитриен. Потомственный серопогонный, которого манил Большой мир. Саман обладал тусклой внешностью, но в нем было что-то, располагающее окружающих. Наверное, в нем видели свет, сродни свету Зуллура. Он легко дослужился до Вышестоящего, быстрее многих, и ему доверяли даже алопогонные. Он без труда увлек идеей возвращения Веспе свободы многих солдат: как юных идеалистов, так и старых служак из друзей отца. Солдаты должны были защищать поезд в пути.

Остальное лежало на других. То, что делали эти двое других, все еще скрывает тень.

– Эти другие… – Ласкез подал голос, когда Паолино остановился, – ваш брат, верно? И…

– Имена. Страж, Поэтесса… Кто их придумал? И придумал ли?

Все встало на свои места. И странные слова Мины Ирсон о «тяжёлой болезни». И то, что она вообще так много говорила именно об «Идущих домой».

– Невероятно, – прохрипел Ласкез. – Но почему тогда он не пойман? Он может что-то рассказать. Я точно знаю, он где-то в Большом мире и…

– Более того, – усмехнулся управитель, – он едет в Аканар, в этом никто не сомневается. Его легко отследить и арестовать, ведь он не скрывается и вчера с помпой устраивал литературный вечер в Галат-Доре. Вот только… в таком случае мы упустим их во второй раз. И точно не остановим. Знаешь… – Паолино сдвинул стакан, – ни один алопогонный еще не допрашивал этого человека. Ни один его не видел. И даже теперь, когда его личность раскрыта, нам запрещено к нему приближаться. Даже забавно, сколько проблем целому миру может доставить посредственный писатель, одержимый одной идеей.

– Какой? – тихо спросил Ласкез.

– Выпустить Тьму. И мы…

– Вы не знаете, что это за Тьма. Поэтому наблюдаете. Поэтому… вы вернулись.

Управитель улыбнулся – так, как улыбался под Кровом. Это было давно, но Ласкез хорошо помнил: эта улыбка появлялась на его лице, когда дети находили спрятанные им подарки. Улыбка, полная необъяснимой гордости.

– Умница.

Они помолчали. Допивая воду, Паолино, кажется, собирался с силами. Ласкез его не торопил, только встревоженно посматривал в окно. Корабли и самолеты спешили в одном направлении.

– Хо' Аллисс был пятым… – заговорил наконец Паолино. – Мой брат – шестым. Незадолго до тех событий… – он запнулся, – Конор заговорил со мной о Веспе. Снова. Последний такой разговор состоялся, когда он только сошелся с Чарой, и тогда я, уже поступивший в Корпус, достаточно резко его пресек. Нам много говорили о Резне, после которой регион закрыли, и о более ранних войнах, что вели люди оттуда, не желая объединяться в Син-Ан. Веспа, может, и безопасна сейчас, говорил я. Но она способна снова предать Единство в любой момент. Конор отвечал, что предать может кто угодно. Конечно, он был прав. Локальных конфликтов я, когда начал служить, перевидал десятки. А сколько мы ловили ассинтаров, разбойников, которые зовут себя «иномирцами», не относя себя ни к Большому, ни к Малому мирам. Единство не так едино, как кажется. Впрочем, это уже совсем другая тема. Брат… я не знал, во что он влез, ведь он заявил, что его заботы о Веспе связаны лишь с тем, что Чара беременна. И что он думает лишь о себе.

Управитель запнулся. Затем тяжело вздохнул и отодвинул от себя стакан.

– Он сказал примерно следующее: «Как бы вам ни промывали мозги, абсолютно каждая тварь в этом мире думает и печется лишь о себе и своем выводке. То, что из этого иногда выходит „общее благо“ – простая случайность». Может, он снова был прав. Но это не имеет сейчас значения. Лучше… я и вправду расскажу тебе о подвеске. Кстати, где…

– Наверное, у Тэсс. Джер говорил, что считает эту вещь безделушкой. Она нужна вам для чего-то?

Паолино покачал головой: