Сказки чужого дома

Сейчас Тавенгабара связали как преступника. Его, одного из тех, без кого в Аканаре в лучшем случае уже считали бы трупы. Связали и скоро начнут обсуждать, в какую лечебницу его упрятать. Наверняка в хорошую, курируемую Дланью, – в конце концов, столько неприятностей случается с доблестными служителями Син-Ан. Состав Сотни меняется регулярно, продержаться больше пары юнтанов и не подохнуть удается единицам. Син-Ан, ласковая мать, любит всех. У нее находится место для сломленных. Но ей некогда выяснять, что их сломало…

– Сиш.

Грэгор сел вплотную. Нужно было держать себя в руках, не выдавать свое состояние. Холод. Вот что нужно. Тавенгабар не двигался и открыл глаза, только когда Жераль положил ледяные руки ему на плечи. Ни в коем случае нельзя было терять контакт.

– Сиш, мы с тобой. Все кончилось. Понимаешь?

Он ждал. Старался сохранить ладони расслабленными, хотя ему хотелось сдавить плечи товарища и встряхнуть. Гадать было невыносимо. Думать, к чему приведут догадки, – еще хуже.

– Да, – глухо отозвался Тавенгабар.

Он даже попытался улыбнуться. Жераль улыбаться не стал, понимая, что получится только кривая гримаса. Кивнул, подался еще ближе и прислонился лбом к мокрому шерстистому лбу шпринг. Контакта теснее быть уже не могло. Глаза напротив застыли. Можно было попробовать задать еще один вопрос.

– Что произошло в поезде?

– Поезд… последние вагоны…

Жераль сжал пальцы еще крепче, с усилием выдохнул и повторил:

– Что там было? Что ты нашел?

Шпринг молчал. Он начинал обмякать. Тяжело кренился вперед, как большая тряпичная кукла.

– Они… – Губы едва зашевелились, но разобраться слова было можно. – Они… были холодные. Как… ты.

Жераль попытался расслабить руки. Длинные когти уже впились в израненные плечи шпринг.

– Кто – они?

Тавенгабар моргнул. Он не понял, о чем его спрашивают, или не хотел понимать. Судя по тому, что Жераль помнил из занятий по медицине мозга… скорее второе. Отвергал. Пытался отвергнуть, но у него не выходило сделать это до конца. Мешала воля. Не угасшее сознание. Не сгинувший рассудок, который нужно было во что бы то ни стало сохранить. Миаль бы помог лучше, у него поразительно получалось успокаивать, неважно, детей или взрослых, преступников или Вышестоящих.

– Они были холодные… как ты. Смотрели. Все смотрели. Они встали.

Шпринг снова задрожал и попытался освободиться.

– Сиш, ты должен сказать.

– Они смотрели.

– Сиш…

– Они на меня бросились! И… он…

Бегающие глаза, полные ужаса, устремились туда, куда ушел Миаль.

– Он был с ними. Он был там… он…

Слышать это было невыносимо.

– Его не было, Сиш.

Шпринг уставился на него в упор.

– Он впился зубами мне в горло! У него… он…

Вопль, раздавшийся откуда-то с улицы, заставил Тавенгабара вырваться и отпрянуть. Когти Жераля оставили на его плечах новые раны, но вряд ли шпринг их заметил. Было дико наблюдать за ним: продолжая трястись, он пытался залезть под небольшое одеяло с головой, словно ребенок, которым он был много юнтанов назад. Так же дико было понимать: голос того, кто только что кричал, ему знаком. Лир. Видимо, ему наконец отхватили раздавленную ногу. Накатывала дурнота. Не выдержав, Жераль уронил голову на руки. Кошачья кровь, испачкавшая лицо, показалась обжигающей.

– Сиш, там были солдаты? – тихо спросил он, глядя на шпринг сквозь пальцы. – В вагоне? Или… не они?

Шпринг не ответил. Он таращился на окровавленные руки друга. Жераль с усилием выпрямился, спрятал их за спину, встал, чувствуя головокружение и покалывание в уставших ногах. Сложный день, которому предстояло перетечь в такую же паршивую ночь. Как бы ее выдержать… Постепенно овладевая собой, Жераль окликнул медика. Тот обещал подойти.

– Это был не он. Слышишь? Его брат, которого…

…застрелили. До того как началась погоня. Именно так было доложено, и в этом не приходилось сомневаться, хоть тело и осталось валяться в вагоне вместе с множеством других. Тот, кто выпустил ту пулю, лавиби из второй Дюжины, безошибочно отличил самозванца и не поленился спороть погоны, снять кокарду – знак Сотни. Подделку, с которой серебро слезало, стоило поскрести. Так или иначе…

Так или иначе, к тому времени, как поезд начали преследовать, Конор Паолино был мертв. Он не мог вцепиться Сишу в горло. Тем более…

Зубами.

Киримо так не сражаются. Полезные инстинкты – впиваться в глотку, царапать, рычать, – у них вытравлены сильнее, чем у остальных. Да и их зубы и когти совсем не пригодны.

Медик уже шел навстречу. Походная сумка, в которой позвякивали склянки, была надежно закреплена на поясе. Его взгляд был спокойным: юноша явно не боялся того дикого существа, в которое превратился один из лучших офицеров Сотни. Поймав взгляд Грэгора, врач остановился шагах в пяти.

– Осталось добить их. – Жераль снова посмотрел на Тавегабара и коснулся его плеча. – Мы победили. Помни об этом. Мы победили. Сейчас тебе будет легче.

Он кивнул медику и двинулся к выходу. Он сделал всего пару шагов, когда услышал смех Тавенгабара. Остановился и обернулся.