Сказки чужого дома

…Здесь, в тени больничного тента, где на койках лежали люди, казавшиеся мертвыми, они просидели почти до рассвета, пока не очнулся Лир. Тогда, приближаясь к нему и наклоняясь, Жераль ждал чего угодно. Он казался таким ослабевшим… но наверняка смог бы ударить.

– Не ждал?

Он взглянул на друзей, но его взгляд почти ничего не выражал. Жераль думал, что сказать, чтобы Миаль ни о чем не догадался, размышлял, как вести себя. Может, лучше вовсе уйти, но…

– Я… так рад, что вы здесь. Ну, правильно я понимаю, что я теперь развалина?

Между ними все осталось по-прежнему. Лир никогда и никому не рассказывал, как именно лишился ноги. Не заговаривал об этом даже с Жералем наедине. Он забрал Мину и дал ей новое имя. Она родила ему ребенка, которого потом украла. Кажется, она хронически не умела быть благодарной и привязываться к тем, кто хоть немного этого стоил.

В конце концов она исчезла. В напоминание обо всем, что было с ней связано, остался только шрам поперек лопаток. След второго удара Лирисса. Второго и… последнего? Может быть.

Жераль согласился бы на третий. Если бы только это гарантировало, что Лир сейчас останется жив.

710-й юнтан от создания Син-Ан. Близится Перевеяние

– Значит, Сиш…

Он опять усмехнулся:

– Вы уже не раз пили вместе после того дня. Он приезжал к тебе. И вспоминает он тебя теплыми словами. Что тебя тревожит?

– В тот свой приезд на остров он общался не очень охотно. Он все еще помнит, что тогда произошло. – Отшельник слегка наклонил голову к плечу. – Грэгор, а ты знаешь, что именно тогда случилось? У тебя… – поправился он, – есть догадки?

– Есть. Но поверь, Сиш вернулся в наши ряды окончательно. Я говорил с ним сегодня. Он почти прежний.

Губы Миаля искривила улыбка. Он поднял руку и провел по своему лицу, надавив пальцами на веки.

– Поразительно… хоть кто-то из нас прежний. Забавно, что именно он.

– Ты согласен? – повторил Жераль. – Сделка?…

– С кем, Грэгор? С Великой Матерью или с тобой?

– Считай, что я выступаю посредником. Как заинтересованная сторона.

– В чем же ты заинтересован?

Это звучало глупо. Но было правдой.

– В тебе. Живом, пусть даже нянчащим свой идиотский выводок и обремененном парой племянников.

Миаль тихо, мелодично засмеялся. Его улыбка стала теплее.

– Когда ты пришел впервые, я решил, что ты уже подписал какую-нибудь бумагу о моей казни. Сейчас я совсем тебя не понимаю. Чего ты хочешь?

– Чтобы мир устоял.

Ведь это единственное, что свело нас вместе.

За окном в темном кружеве Небесного сада блестели звезды. Время заканчивалось, но напоминать об этом не хотелось. Впрочем, голос Миаля уже снова звучал в тишине комнаты. Знакомо, ровно и уверенно.

– Тогда он обязательно устоит. По рукам, Грэгор. Что бы это ни значило.

…Когда башенные часы пробили конец третьей вахты, они попрощались. Головная боль немного разжала тиски, и Жералю дышалось легче. Теперь путешествие – которое предстояло ему после визита в Единую редакцию – уже не вызывало такого отвращения. Вернулся азарт. Азарт поиска.

– Надеюсь… Сиш не спрячется под койку при виде меня. Я очень по нему скучаю.

Жераль обернулся. Паолино, стоящий сейчас у окна, слабо улыбнулся:

– Мысли вслух.

Жераль устало потер висок, но ответил с уверенной ухмылкой:

– Не сомневайся. Скорее он тебя оближет и замурлычет. Но я постараюсь его остановить.

686-й юнтан от создания Син-Ан

В ходе последнего смешения подразделений трое оказались вместе. А после очередного набора младших курсантов выяснилось, что им не хватает комнат. Старших стали переселять, и Грэгору и Миалю тоже достался сосед – большой черный кот по имени Сиш Тавенгабар.

Заочно они знали его раньше, как и многие в Акра Монтара. Он был знаменит отличными результатами в спортивных состязаниях, отвратительной успеваемостью по не связанным с военной подготовкой предметам, а также беспорядочными любовными связями. Тавенгабар, будучи красивым и обаятельным, часто менял увлечения. И, в отличие от многих других курсантов, не считал нужным их скрывать.

Ни Жераль, предпочитавший вести романтические дела на стороне, ни Миаль, который вовсе почти их не имел, не были в восторге от такого соседа. К нему стайками ходили девушки, на его кровати оставляли слезливые записки и прочую ерунду. К Тавенгабару лазали в окно, что для пары неосторожных курсантов кончилось плохо – у Грэгора, как правило, находились под рукой предметы, которые удобно было метать. У Жераля было сложное, противоречивое отношение к дисциплине и внутреннему распорядку. Но некоторые базовые пункты он предпочитал соблюдать. Например, ему важно было, чтобы сокурсники входили в помещение через дверь и не мешали ему спать.

Как ни странно, друзей – именно друзей – у шпринг не было, и он их не искал. Многим позже, будучи однажды в каком-то странном настроении, он рассказал, что заставило его выбрать именно такую позицию. «Что такого в том, что тебя бросила самка? А вот потеряв настоящего друга, можно и умом тронуться». Его старший брат – видимо, единственный друг детства – утонул, в возрасте двенадцати юнтанов.