Сказки чужого дома

Их ничего не должно было сблизить: Тавенгабара соседи интересовали еще меньше, чем он их. Он попросту их не замечал. Ровно до тех пор, пока не запустил «невоенные» дисциплины окончательно.

По ним достаточно было получать проходной, самый низкий, балл. У Тавенгабара он не набирался ни по литературе, ни по истории, ни по еще полудюжине «бессмысленных» с его точки зрения предметов. Наставники заговорили в лучшем случае о дальнейшем назначении на Веспу, в худшем – о немедленном отчислении.

Тогда шпринг и вспомнил о скучных соседях с хорошей успеваемостью. Надо отдать ему должное: он не начал униженно молить о помощи, заглядывая в глаза. Не стал он и напирать, обещая исправиться и не остаться в долгу. Он попросил помощи максимально кратко и сдержанно, один раз. Правда, из его горла в процессе рассказа о злоключениях вырывалось несколько жалобных мяукающих звуков, выдававших самую настоящую панику. Сиш не хотел подводить родителей (он остался единственным ребенком в семье) и умершего брата, чью мечту он и исполнил, поступив в Корпус. Да и служить на «унылой Веспе» его тоже не тянуло.

Грэгор не очень-то обрадовался. Соседство вымотало его, он предпочел бы, чтобы к Перевеянию кот исчез из комнаты. Но Миаль согласился помочь почти сразу. И Жераль, мысленно проклиная друга, потребовал «хотя бы отвадить всю эту ночную шваль». Сиш сделал, как тот просил.

Они тянули его до экзаменов. К ним присоединился Лир, писавший лучшие эссе по литературе и искусству. Как ни странно, сложнее всего оказалось не вбить упущенные знания в кошачью голову, а… всего лишь убедить его, что в знаниях есть прок. Тавенгабар мыслил узко и практично. Смысла книг он, например, не понимал. Не говоря уже о смысле искусства.

По большей части он так этого и не уяснил, предпочитая зубрить. Разве что его удалось немного приучить к чтению. Лир наглядно показал, что стихи нравятся девушкам, Миаль – что хорошие книги со сложными сюжетами помогают оттачивать логическое мышление. Грэгор прибавлял к этим внушениям преимущественно угрозы. Хотя географию Тавенгабар сдал во многом благодаря обширным познаниям Жераля относительно Малого мира.

Главным же было то, что теперь они ладили уже вчетвером, и ладили отлично. Впоследствии – когда опять встал вопрос о переселении старшекурсников – они согласились занять одну комнату на четверых и делили ее до Выпуска. А еще…

У Сиша Тавенгабара имелось странное для такого парня увлечение. Он собирал почтовые марки.

У него был потрепанный альбом, первые страницы которого обклеил пестрыми прямоугольничками, ромбами и кружочками еще его брат. Сиш продолжал коллекцию. Однажды он с гордостью показал друзьям новую находку: на большой квадратной марке песочно-зеленого цвета был по грудь изображен крупный бородатый мужчина с охотничьей винтовкой:

– А что я нашел!

Его фотографии Грэгор видел в Ру. Армин Жераль на них был чуть моложе, но его невозможно было не узнать.

Тавенгабар содрал марку с конверта, пришедшего из Галатдорского зверинца. Наверное, его выкинул кто-то из курсантов, у кого были родственники, работающие именно там. Тоже были такие родственники.

Оказалось, Сиш не просто обрадовался марке. Он читал о приключениях знаменитого охотника еще в детстве. Кроме множества статей, была целая книга о животных, которую написал кто-то из друзей Армина Жераля с ним в соавторстве. Отец – это тоже рассказал Тавенгабар – по-прежнему путешествовал, но все больше времени проводил на одном месте. В том самом столичном зверинце, которым ныне руководил.

Поступив в Корпус, Грэгор никому не рассказывал о своем происхождении, да и сам хотел забыть о нем. Он давно оставил идею найти отца. Но теперь… видимо, его теплая кровь взяла верх над холодной. Он сказал друзьям правду.

В те каникулы они поехали в столицу вчетвером: семья Паолино все равно пригласила приятелей сына на несколько дней. Пребывание – во многом из-за того, как принял курсантов юный Конор, – не слишком задалось и стало первым и последним. Но… кое-что важное было сделано именно тогда.

Они отправились в Галатдорский зверинец в первый же день, вчетвером. Юному престолонаследнику удалось убедить служителей, что у них запланирован не просто важный личный визит к управителю, а визит официальный. Во дворе административного корпуса трое друзей отстали, присев в глухой тени росших здесь старых деревьев. На светлое крыльцо Грэгор поднялся один. Вскоре он постучал в дверь.

Он никогда не воображал себе эту встречу. Может, поэтому не был ни взволнован, ни удивлен, когда отец сразу же, буквально с первого взгляда, его признал. Хотя когда Армин Жераль видел сына в последний раз, тот еще был младенцем и явно не имел ни заплетенных в косы черных волос, ни такого острого, надменного взгляда.

– Кстати, ты не плакал, когда родился. Молчал. Правда, когда я хотел схватить тебя за нос, ты сразу зашипел. – Это было немногое из рассказанного отцом в недолгой беседе.