Сказки далёкого будущего

Я сел за стол, аккуратно убранный и сервированный. Передо мной стояла безупречно белая миска на такой же тарелке, сверкающие чистотой приборы и глубокая белая кружка с бабочкой. Ей они бабочки очень нравились — так я понял.

Она повязала передник поверх домашнего костюмчика, ненавязчиво и мило подчёркивающего её подтянутую фигуру, и разлила в миски наваристый бобовый суп. После того, как закончила с чаем — с ароматом персика и барбариса, — сняла передник и опустилась рядом.

— Тебе обязательно, чтобы я пила чай вместе с тобой?

— А что такое? Тебе неприятно? — я почувствовал, как меня кольнуло в сердце. Заметила она это или нет, но в её небесно-синих глазах отразилась теплота и нежность, и как будто просьба об извинении.

— Нет, что ты, — тепло улыбнулась она. — Ты мой создатель, во мне есть частичка тебя, и…вы, люди, называете это привязанностью, дружбой, участием, любовью. Если бы я была человеком, я бы, наверное, сказала бы, что чувствую это к тебе…Просто. Ты же можешь поменять мне программу, и не переводить на меня продукты.

— Почему это переводить? Ничего мы не переводим. А с тобой мне всяко лучше, чем одному.

Она пожала плечами и поднесла кружку к губам.

— Зачем тебе всё это? — спросила она, наконец. — Зачем тебе делать меня такой, какая я есть?

— Тебе не нравится?

— Нравится, — серьёзно ответила она. — Но, — она смотрела куда-то перед собой, и я прям чувствовал, как её позитронный мозг обрабатывает варианты решений, взвешивает, оценивает, просчитывает вероятность той или иной реакции, а сложнейшая нейронная сеть отзывается непостижимыми импульсами…тем, что мы люди, могли бы назвать эмоциями. — Но, я же вижу, как другие обращаются с роботами… И я не понимаю логики…

Я помрачнел. Мне стало не по себе, и кусок испечённого ею пирога застрял у меня в горле. Да, я знал, как обращаются с роботами. Я знал, что они наша собственность, дорогие и многофункциональне игрушки, и мы платим за их создание и сервисное обслуживание огромные деньги. Мы вкладываемся в материалы, чтобы получить то, что соответствует нашим желаниям и эстетическим вкусам. Мальчика для битья, на ком можно вымещать злость и неудовлетворённость. и который, при этом, чистит тебе ботинки, убирает за тобой, стирает, гладит, а иногда и защищает твой дом и твою собственность. Или секс-рабыню, с которой можно воплотить все желания и инстинкты — всё то, что дремлет на самом тёмном дне твоей натуры, с которой нет никаких запретов, и на которую не распространяются никакие этические нормы. Она же даже не человек! Подумаешь, что ей больно и страшно! Ради этого её, или его и создавали! Брали кредиты на это! Вгрохивали тысячи в валюте! Пусть это всё окупается! Нам нужны совершенные рабы и кто-то, на кого мы будем выплёскивать свою злость, ненависть и садизм, чтобы не выплёскивать это друг на друга. Ведь и по новостям передают, что криминогенная обстановка во всех городах стала лучше. Стало меньше жестоких убийств, похищений, изнасилований. Только потому, что где-то у себя в подвалах, или в специализированных заведениях, андроидов лупят, пытают, калечат, насилуют. А на следующий день они как ни в чём не бывало — если иное не предусмотрено инструкцией по эксплуатации, — они убирают за нами, лечат нас и ублажают нас, при этом мило нам улыбаясь…потому что совершенное повиновение вшито в их ПО. Я не люблю эту тему. Она вызывает во мне приступ острой тошноты и отвращения к миру. И ещё раз я задаюсь вопросом, кто мы такие?

— Здесь нет логики, — тихо ответил я. — Или же она очень проста. Я тебя люблю. Мне нравится, что ты со мной. Ты меня понимаешь, а я понимаю тебя. Мне хорошо и уютно с тобой, и надеюсь, я плачу тебе тем же.

Дальше мы молчали.

После ужина, каждый занимался своими делами. Я помог ей помыть посуду. Проверил, всё ли хорошо у неё, не нужна ли замена каких-либо деталей, всё ли ей хватает, потом что-то почитал. Дописал главу с учётом её замечаний. А потом мы пошли спать.

В её объятиях мне стало спокойнее. Чувствовать тепло её крепкого, упругого тела. Ласковые и нежные пальцы у себя в волосах, сладковатый запах мягких волос, рассыпавшихся по подушкам. Только сейчас я ощущал себя целым и целостным, по-настоящему умиротворённым и защищённым.

— Мне кажется, тебе нужен человек, — сказала она. — Ты не можешь вечно прятаться.

— Я не прячусь, — ответил я, проведя пальцами по её волосам.

— Я не смогу дать тебе человеческого тепла. Как раз того, что тебе на самом деле нужно.

— Нет, — согласился я. — Но ты можешь дать мне нечто большее.

Я посмотрел ей в глаза.

— То, что мы люди не можем друг другу дать. Хотя, вроде бы, это очень просто.

Она не ответила. Я любовался безупречной синевой её глаз, мудрой глубиной её взгляда, его…человечностью, даже большей, чем та, которую видел в глазах людей…

Нет, мне нужна только она, и никого больше рядом я видеть не хочу.

Я нежно поцеловал её в губы…

Монастырь