Сказки дядюшки Римуса

Вдруг она остановилась и замерла, уши её под шляпой насторожились. Неподалёку слышались чьи-то шаги и беззаботное посвистывание.

«Не охотник и не обходчик! — решила лиса. — Эти не стали бы шуметь в лесу. Ну погоди, хулиган, я тебя научу, как следует себя вести!»

Свист слышался всё громче, незваный гость приближался. Лиса крепче сжала свою палку, и тут, раздвинув кусты, появился человек очень маленького роста, но толстый, как бочонок. На нём были жёлтые башмаки с крагами, коричневый костюм и зелёная шляпа с кисточкой из оленьей шерсти вместо пера.

«Какой-то пузатый дармоед!» — решила лиса, и, прежде чем толстяк её заметил, она закричала громовым голосом:

— Разве здесь тебе дорога, безобразник? Что ты здесь забыл? Марш отсюда, пока цел! Или я тебя сейчас вытяну палкой вдоль спины!

— Я же Димиан Галапартна, главный лесничий! — представился толстяк дрожащим голосом.

— Хо! Ты ещё имеешь наглость выдавать себя за пана Галапартну? Изволишь шуточки шутить с лесником! А ну, чтобы глаза мои тебя не видели, не то застрелю!

Кума, с палкой наперевес, бросилась на толстяка. А тот, увидев злые глаза, сердитые усы и какое-то оружие — не то огнестрельное, не то колющее, — не пускаясь в дальнейшие объяснения, бросился бежать, насколько ног хватало. Он продирался сквозь кусты, цеплялся за ветки деревьев, спотыкался о коряги, а кума едва не наступала ему на пятки, размахивала палкой у него над головой и при этом не переставала браниться:

— Вот погоди, разбойник, я тебе сейчас всыплю дроби в штаны и под шкуру! Видно, немало ты, пузырь, настрелял в лесу зайцев, фазанов и куропаток, если наел такое брюхо. Не смей, толстый чурбан, бежать по траве, ты её всю повытопчешь!..

Наконец толстяк выскочил из леса на шоссе и здесь остановился. Лиса его больше не преследовала и, крикнув ему вслед ещё несколько строгих наставлений, удалилась.

Толстяк сел на придорожный камень и, тяжело дыша, долго отирал пот со лба. Передохнув немного, он поднялся и побрёл, огибая лес, к Доланской сторожке. Здесь он, конечно, был встречен с большей любезностью, чем в лесу. Хозяйка со всех ног бросилась на кухню, чтобы сготовить что-нибудь для пана старшего лесничего, хозяина леса, а лесник Бржезина отрапортовал ему:

— Во вверенном мне округе всё в порядке!

— Что и говорить, порядок наипрекраснейший! — вскричал пан Галапартна с ещё не остывшим гневом. — И персонал у вас отменный. Как раз несколько минут назад один из ваших подчинённых выгнал меня из леса, хотя я и представился ему как старший лесничий Галапартна. Он орал на меня, будто на бродягу, бранил, как мальчишку, и гнал так, что у меня чуть душа с телом не рассталась. Если б не мои проворные ноги, он бы меня просто застрелил. Но я его запомнил: маленький, в старой зелёной шляпе со сломанным пером, в очках. И рыжие усы торчком.

— Но это совершенно немыслимо, пан Галапартна! — защищался лесник Бржезина. — Описанный вами человек не из нашего персонала. Сейчас со мной работает только младший лесник Доубек, но он высокого роста, не носит ни очков, ни усов и к тому же сию минуту был здесь, разговаривал со мной.

— Тем более! — воскликнул пан Галапартна. — Если это не лесник и не охотник, нечего ему делать в лесу. Немедленно идите в сосновый бор и расследуйте, кто посмел хозяйничать в моём лесу. О господи! О боже! Ведь от такой встречи я мог просто помереть!.. Накажите этого бандита построже. Оштрафуйте его. Идите.

Тем временем кума Лиса уже залегла в своей норе. Она отдыхала после экзамена, который, как ей казалось, вполне выдержала.

«Эх, если бы пан старший лесничий видел, как я гнала из леса этого толстяка, — думала лиса, — мне было бы уже обеспечено место лесника на «Малиновом холме». Но ничего, завтра же напишу заявление, в котором, конечно же, не премину сообщить, что имею практику в лесном деле».

Как старший лесничий пан Д. Галапартна чуть не лопнул от смеха

На другой день кума Лиса разыскала в своём складе лист обёрточной бумаги почище, старательно его разгладила и долго размышляла, сидя над ним с огрызком карандаша в лапе. Она понимала, что писать заявление надо весьма осмотрительно, чтобы не доставить неприятностей своему покровителю — леснику Бржезине. Наконец она склонилась над старым пнём, своим письменным столом, и принялась строчить нижеследующее: