Сказки французских писателей

Она погружена была в сон, так что доктор смог взять ее на руки и внимательно рассмотреть. Кожа у нее была желтоватой, ломкой, прохладной и шершавой на ощупь, как грубая бумага. Ночной чепец, отделанный рюшем с дырочками, забитыми пылью и всякой микроскопической живностью, спускался на глаза. Руки похожи были на листочки. Потом она проснулась и, несмотря на почтенный возраст, стала рваться из его рук с такой силой, что упала на пол. Доктор посчитал ее умершей, но, к счастью, она была лишь ошеломлена своим пленением. Странным голосом, который он уже слышал накануне, она принялась лепетать непонятные для него слова. Он, с подчеркнутым уважением, выслушал ее, а потом в свою очередь объяснил, что не причинит ей никакого вреда, что желает всего лишь спасти ее, вызволить из этого дома, обреченного на гибель. Она опять стала метаться и кричать, размахивая кинжалом, величиною не больше вязальной спицы, тогда он вынул из кармана носовой платок, пропитанный эфиром, и ловко прикрыл ей нос и рот.

Дальше все было просто. Старый доктор возвратился домой вместе с крошечным существом, укутанным в занавески алькова. Все, что случилось потом, тоже кажется мне предельно простым.

Назавтра наступил великий день: день, когда машина для истребления строптивых домов была торжественно доставлена на строительную площадку. Высокопоставленные чиновники после праздничного обеда должны были явиться сюда в сопровождении всех своих служащих, чтобы личным присутствием почтить триумф лучших инженеров. Инженеры знали, что в их честь приготовлена речь, с удовлетворением ожидали ее, но надеялись, в вознаграждение за свои труды, получить еще кое-что.

Бывшему подростку, сделавшемуся служащим конторы своего дядюшки, как самому юному, доверили нажать на рычаг, приводящий в действие механизм разрушения. Он сильно волновался.

Час пробил. Все как положено выстроились в ряд на площадке, в некотором отдалении от дома. Фотограф пожелал запечатлеть на одном снимке представителей властей и чудо-машину. Прозвучала речь, получили свои медали инженеры.

Бывший подросток приготовился. Аппарат, очень сложный, но легкий по весу, смонтировали на колесах. Оставалось только ввести его продолговатый конец в подвальное окошко, расположенное возле входной двери, и нажать на пресловутый рычаг.

В последний момент юноша заколебался, как-то странно взглянул на дядюшку из министерства, еще более странный взгляд устремил на мать, стоявшую поодаль, которая пришла полюбоваться на него. И по-моему, даже на какое-то мгновение лицо и глаза у него стали совсем детскими. Он все же овладел собой, подбадриваемый коллегами. Стыдясь минутной слабости, гордо двинулся к старинному жилищу, толкая перед собой машину.

Не сделал он и десяти шагов, как послышался грозный гул. В тот же миг собравшиеся увидели, что фундамент особняка искривился, приняв выражение плачущего человеческого лица, потом раскололся сразу по всем направлениям, и трещины, протянувшись, как лапы гигантского паука, быстро охватили второй, а затем третий, четвертый этаж и крышу; наконец все рухнуло и разлетелось на куски, на великое множество больших и малых обломков, которые, падая, погребли под собою диковинную машину и ребенка, прежде времени захотевшего стать взрослым.

Старый доктор, вернувшись вечером домой, после того как оказал помощь всем жертвам катастрофы, решил навестить плененное им древнее существо, которое он уложил в свою постель и запер в спальне.

Он вставил ключ в замочную скважину и, собравшись с духом, вошел. Когда он приподнял одеяло, чтобы взглянуть на тело и лицо трехсотлетнего существа, которое вызвало в нем такой интерес, то не обнаружил под ним ничего, кроме кучки битых камней, словно и здесь, на его постели, только что испустил дух особняк XVII века.

МАРСЕЛЬ ЭМЕ В ЛУННОМ СВЕТЕ

Фея Удина вышла из реки, где вот уже девятьсот лет она отбывала наказание.

- О, дивный лунный свет! - воскликнула она. - Как легко дышится! Мне так тебя недоставало! Положа руку на сердце, можно сказать, что я накупалась до конца своих дней. Теперь-то уж никто не заставит меня мокнуть в воде.

И она принялась расчесывать свои длинные золотистые, как у всех фей, волосы и оправлять кисейное платье, немало ей послужившее. Одежда ее еще хранила речную влагу, падавшую каплями, словно лунная роса. Всматриваясь в свое отражение в речной глади, она произнесла с явным удовлетворением:

- Не хочу себе льстить, но, честное слово, я ничуть не изменилась со времен первых Капетингов[160].

В самом деле, с виду ей можно было дать не больше восемнадцати. Фея достала из-за золотого пояса волшебную палочку - орудие ее могущества - описала в воздухе три круга, а стоило ей только крикнуть: «Бриден, Бридон, Бридан!» - как тотчас же, словно из-под земли, появились три жирных белых кролика, запряженных в колесницу из чистого хрусталя и нефрита. Только колеса были целиком отлиты из золота. Удина расположилась на сиденье и пустила кроликов во весь опор по шоссе. Ночь была весенней, фея наслаждалась быстрой ездой и прохладой.