Сказки французских писателей

- Да, - сказала Батильда, - я была счастлива, но с тех пор, как увидела Жоффруа и услышала его голос, жить мне стало горше прежнего.

Хранитель Ломского леса был суров, но добр, и горе Батильды его растрогало. Он решил испытать ее.

- Решилась бы ты снова оглохнуть, чтобы Жоффруа прозрел?

- Да! - без колебаний ответила девушка.

- Что ж, храбрости тебе не занимать! Если так, срежь кусочек коры с моего ствола. Не опасайся, ты не причинишь мне вреда. Возьми кору с собой. Свари на меду бруснику, терновую ягоду и дикую малину. Затем брось туда кору и снова все провари. Дай это питье твоему слепому, а вместе с ним выпей и сама. И всей душой пожелай, чтобы к нему вернулось зрение. Тогда он прозреет, но ты снова оглохнешь.

- Я все сделаю, - сказала Батильда, - однако разреши возразить: так будет несправедливо.

- Почему?

- Ведь если я опять оглохну, получится, что ты не исполнил желание Жоффруа.

- Верно, - ответил голос, - но тут я уже бессилен. Я всего-навсего хранитель этого леса, скромный подданный Хранителя Всех Лесов; мои возможности ограничены: я могу исполнять только одно желание в награду за один мужественный поступок. И если ты хочешь, чтобы Жоффруа прозрел, но ты слышала бы по-прежнему, нужен еще один, третий, смельчак, готовый пожертвовать всем ради вас обоих. Иначе ничего не выйдет.

Конечно, для бедной Батильды такой договор был слишком жестоким, но куда невыносимее сознавать, что она слышит ценой слепоты Жоффруа! Девушка приблизилась к еловому стволу и срезала с него кусочек коры.

- Так, - раздался голос. - Теперь запомни: я могу исполнять желания в награду лишь за бескорыстные поступки. В противном случае любое желание обернется против того, кто его загадает. Берегись: если в последний миг ты отступишь, заколеблешься или в глубине души пожалеешь о затеянном, ты рискуешь навлечь большую беду и на Жоффруа, и на себя. Так что подумай хорошенько! А теперь прощай и будь отважна.

Это мрачное предостережение повергло Батильду в дрожь, но, полная решимости, она отправилась в замок, собирая по дороге бруснику, терн и малину. Тотчас по возвращении она сварила на меду кусочек еловой коры и ягоды. Питье было готово. Теперь осталось самое трудное: дать его выпить Жоффруа и одновременно выпить самой.

Батильда вспомнила, что иногда, в перерывах между песнями, юный певец пил воду, чтобы голос звучал лучше. Первым делом следовало уговорить мать еще раз посетить замок Жоффруа, но это не составило большого труда. Разумеется, свой план Батильда хранила в тайне от матери, которая воспротивилась бы ему всеми силами.

И вдруг, когда они уже скакали к замку, та спросила: - Что за серебряный кувшинчик у тебя на поясе? - Брусничная вода, - ответила Батильда. - Прошлый раз было душно, а мне так хотелось пить!

- Это ты хорошо придумала, - одобрила мать. - Дашь и мне немного!

Бедняжка Батильда совсем опечалилась: она не могла отказать матери, но если бы та выпила напиток одновременно с ней и Жоффруа, к чему бы это привело? Вдруг бы она, ее матушка, ослепла или оглохла? Всю оставшуюся дорогу девушка трепетала от страха, еще и еще раз спрашивая себя, как поступить, и с ужасом чувствуя, что мужество ее покидает.

Тем не менее она все думала и думала, пока наконец не нашла верный, как ей показалось, способ избавить мать от страшного риска. Для этого и для того, чтобы ей самой выпить одновременно с Жоффруа хотя бы глоток напитка, нужен был сообщник. Батильда выбрала на эту роль славного Изамбера, которого надеялась вновь повстречать в замке. И впрямь, к ее большой радости, с первого же взгляда она заприметила его в толпе приглашенных.

Она незаметно подозвала юношу и, тихо поведав ему о встрече с хранителем Ломского леса, поделилась своим планом; Изамбер взволнованно обещал сделать все, о чем она просит. Да только не признался, что, пока она рассказывала, он и сам кое-что надумал…

Батильда увидела, как Изамбер наливает приготовленное ею питье в кубок, предназначенный для Жоффруа. Затем он принес еще два кубка - один для нее, другой для ее матери. Но девушка не заметила четвертый кубок, который Изамбер приготовил для себя.