Сказки французских писателей

Специального разговора заслуживают сказки, имеющие двойное истолкование: события описаны в них таким образом, что их можно с одинаковым основанием отнести и ко сну, и к яви: герой сказки Кр. Пино «Грот кокеток» (1954), совершивший путешествие в пещеру тысячи огней, куда в наказание за кокетство волшебные силы помещали жестокосердных красавиц, «так никогда и не узнал, видел он все это наяву или во сне».

Сказки, в которых даны две версии одних и тех же событий (причем одна из них исключает вмешательство сверхъестественных сил), имеют в европейской литературе собственную историю, достаточно вспомнить в этой связи хотя бы «Золотой горшок» Гофмана (1776-1822), где автор предоставляет читателю самому решить, явилась ли золотая змейка Серпентина студенту Ансельму на самом деле или только пригрезилась ему во сне. В сказке Л. Лакомб «Большая белая молния» (1959), как и в сказке Гофмана, отчетливо различимы два плана повествования: план бытовой, даже слегка приземленной действительности - жизнь героя на острове - и встреча его со сказочными существами, которая, согласно одной из двух предлагаемых читателю версий, могла произойти и во сне.

Сказки, которые вошли в эту книгу, очень разные, и хочется верить, что читатель, увлеченный царящей в них атмосферой забавной шутки, литературной игры, остроумной пародии или поэтичного вымысла, обязательно отыщет среди них «сказки на свой вкус».

Н. И. ПОЛТОРАЦКАЯ

КОЛЕТТ СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТИ

ПЕРСОНАЖИ

Неженка-Кики - ангорский полосатый кот.

Пес-Тоби - бульдог с ухоженной шерстью.

Он, Она - менее важные господа.

Залитое солнцем крыльцо. Час послеобеденного отдыха. Пес-

Тоби и Неженка-Кики лежат на разогретом камне. Воскресная тишина. Однако Пес-Тоби не спит, его беспокоят мухи и слишком тяжелый обед. По-лягушачьи волоча свой распластанный зад, он подползает на брюхе к Неженке-Кики, неподвижному клубку полосатой шерсти.

П е с-Т о б и. Ты спишь?

Н е ж е н к а-К и к и. (Тихое мурлыканье…)

П е с-Т о б и. Ты еще жив? Вот уж распластался! Ты похож на снятую с кота шкурку.

Н е ж е н к а-К и к и (умирающим голосом). Оставь…

Пес-Т о б и. Ты не болен?

Н е ж е н к а-К и к и. Оставь меня. Я сплю. Я уже не чувствую своего тела. Какая мука жить с тобой рядом. Я поел, сейчас два часа… поспим.

П е с-Т о б и. Не могу. У меня словно камень в желудке. Он опускается, но так медленно. К тому же эти мухи, мухи!… Как только увижу хотя бы одну, у меня глаза вылезают из орбит. И как это мухам удается? Я весь превращаюсь в челюсти со страшно оскаленными зубами - послушай, как они щелкают! - а эти проклятые твари ускользают от меня. О, мои бедные уши! О, мое нежное темно-бурое брюшко, мой воспаленный нос!… Видишь? Вот прямо на кончике носа!… Что делать? Я скашиваю глаза изо всех сил… Сейчас две мухи? Нет, одна. Нет, две…

Я подбрасываю их, как кусочек сахара, а хватаю воздух… Не могу больше. Я ненавижу солнце, и мух, и вообще все!…

Н е ж е н к а-К и к и. (Сел, глаза у него поблекли от сна и света. Он стонет.) Все-таки ты разбудил меня! Ты этого хотел, не так ли? Весь сон прошел. А я едва чувствовал, как моего густого меха касаются ножки тех назойливых мух, что ты ловишь. Их легкое, нежное прикосновение заставляло меня иногда вздрагивать и морщить гладкую шелковистую травку, в которую я одет… Но ты во всем несдержан; твоя плебейская радость бьет через край, твоя притворная боль стонет. Что и говорить, южанин!

Пес-Тоби (с горечью). Ну если ты проснулся только для того, чтобы сказать мне это!…

Н е ж е н к а-К и к и (поправляя). Если ты меня разбудил.

П е с-Т о б и. Мне было не по себе, я ждал помощи, ободряющего слова…

Н е ж е н к а-К и к и. Я не знаю слов, помогающих пищеварению. И подумать только, ведь из нас двоих именно у меня находят мерзкий характер! Но посмотри на себя, сравни! Жара тебя утомляет, голод сводит с ума, от холода ты леденеешь…

П е с-Т о б и (обиженно). Я - тип повышенной чувствительности.

Н е ж е н к а-К и к и. Скажи просто: тип.

П е с-Т о б и. Нет, этого я не скажу. А ты - чудовищный эгоист.