Сказки и легенды

Возможно, что, не будь он невидимкой, счастье его было бы полнее. Никем не замеченный, следовал он за своей дамой как тень, и не было недостатка в открытиях, которые не доставили бы удовольствия ни одному любовнику. Он обнаружил, что податливая королева с такой же готовностью дарила свою благосклонность повару и камергеру, как ему, королю фей. Это фатальное столкновение с бывшими походными товарищами, которые пользовались теми же милостями, что и он, вызвало в сердце его мучительную ревность. Он стал ломать себе голову, как бы устранить соперников, и вскоре ему представился случай выместить злобу на глупце Амарине.

На званом обеде, устроенном королевой для своего супруга и всего двора, было подано блюдо под крышкой, для которого король Гарсиа берег весь свой аппетит. Хотя оно и было детищем волшебной салфеточки, его выдавали за изделие королевы. Управитель кухни горячо заверял, что на сей раз мастерство ее величества в приготовлении кушаний настолько затмило его собственное, что он, дабы не рисковать своей репутацией, оставляет за собой только будничное меню. Эти льстивые слова так понравились королеве, что она наградила мажордома нежнейшим и многозначительнейшим взглядом, который острым ножом резнул по сердцу Саррона, невидимо наблюдавшего за нею.

«Ладно же! — недовольно пробормотал он про себя. — Никому из вас не достанется ни крошки!»

Едва виночерпий подал миску и снял крышку, как лакомое блюдо, к удивлению всех присутствующих, вмиг исчезло, и миска оказалась пустой. Среди слуг прошел испуганный шепот и тихий говор. Кравчий от ужаса выронил нож и доложил о случившемся управителю кухни, повар побежал к главному пробователю и таинственно сообщил ему роковую весть, а тот немедля передал ее шепотом своему начальнику. Мажордом тут же поднялся с места и с официальным видом также на ухо прошептал печальную новость королеве, которая при этом смертельно побледнела и потребовала венгерского питья.

Король между тем с нетерпением ждал слугу с лакомством, столь жадно ожидаемым, и поглядывал во все стороны, ища глазами тарелку. Заметив смятение среди слуг и беспорядочную беготню, он пожелал наконец узнать, что это означает. Тогда королева собрала все свое мужество и с выражением печали на лице рассказала ему, что случилось несчастье и ее блюдо нельзя подать. В ответ на это неприятное известие голодный монарх, как легко себе представить, страшно рассердился и, с неудовольствием отодвинув стул, направился в свои апартаменты, и надо сказать, что при таком поспешном отступлении каждый боялся попасться ему на пути. Королева тоже недолго оставалась в столовой и отправилась в свои покои, чтобы вынести приговор бедному Амарину.

Она тотчас же повелела привести ошеломленного мажордома, еще не пришедшего в себя от испуга, вызванного таинственным исчезновением лучшего кушанья и явным гневом короля. И когда он, покорный и унылый, упал к ногам разгневанной повелительницы, она немедленно обратилась к нему со следующими словами:

— Неблагодарный предатель, ты, как видно, столь низко ценишь расположение королевы, что осмелился обратить на нее гнев ее супруга и сделать посмешищем всего двора! Или твое честолюбие до того безгранично, что ты позавидовал моей маленькой славе, купленной самой дорогой ценой, и не дал украсить лучшим блюдом стол короля? Или, может, раскаялся, что обещал сервировать по моему приказанию самое изысканное лакомство, и скрыл его, когда я была уже готова пожать успех? Сейчас же открой тайну своего искусства или ожидай расплаты, ибо за колдовство тебя сожгут на костре и завтра же поджарят на медленном огне.

У трусливого простака сердце заныло от страха, когда он услышал такой строгий приговор. Он полагал, что только чистосердечное раскрытие тайны его искусства поможет избежать мести королевы. И тут же дал волю языку. Желая прежде всего отвести от себя подозрение разгневанной дамы, якобы он из зависти скрыл драгоценное рагу, он не умолчал ни о приключении в Пиренеях, ни о дарах матушки колдуньи. Благодаря его откровенному рассказу королева сразу получила давно желаемые и точнейшие сведения о всех трех фаворитах, и тут же ей пришло в голову овладеть волшебными сокровищами. Едва неразумный Амарин выболтал свою тайну и, как думал, окончательно оправдал себя в глазах королевы, как последняя заявила ему с презрительной миной:

— Презренный дуралей! Ты думаешь этой жалкой ложью спасти себя и обмануть меня? Покажи мне свою чудо-салфеточку, или берегись моей мести!