Сказки леса

Захлебываясь, задыхаясь, выскочили мышата на поверхность, вскарабкались на трухлявый пень.

Вода прибывала, затопила луг до верхушек кустов и уходила всё дальше от пенька по направлению к лесу.

- Поплывём! - пискнул Острозубик. - Мы ещё успеем выбраться. Земля недалеко.

- Ой, Ой! - заплакал Длинноусик. - Не хочу! Страшно! Я не умею плавать, я боюсь! Лучше подождём, может быть, вода уйдёт обратно.

Он стонал так жалобно, так горько, что брат согласился обождать.

А вода прибывала. К вечеру до самой лесной опушки гуляли волны. Льдины, ветки, брёвна плыли по реке. Лишь узенький край пенька ещё поднимался над поверхностью разлива, и на нём, тесно прижимаясь друг к другу, сидели мокрые испуганные мышата.

- Пропали мы теперь, - говорил Острозубик. - Сейчас зальёт пенёк совсем, а до земли не доплыть.

Ничего не отвечал Длинноусик, только дрожал мелкой дрожью.

Ледяная вода подошла к лапкам.

- Прыгай, - пискнул Острозубик, пускаясь вплавь.

А Длинноусик? Он словно окаменел со страху. Свалился в воду, дёрнулся раза два, и «буль, буль, буль, бли» - пошли пузырьки на том месте, где он утонул.

Зато Острозубик не сдавался. Бойкий мышонок продвигался вперёд, как моторная лодочка. Две маленькие волны-бороздки расходились в стороны от его головы, быстро-быстро работали лапки.

«Если будешь ты тонуть - греби изо всех сил, если будешь гореть в огне - беги, пока не упадёшь, если ты попал в мышеловку - грызи железо, пока не сломаешь все зубы, может быть, перекусишь хоть один прут. Никогда не сдавайся», - так учила его мама - умная мышь Белогрудка.

Сейчас он вспомнил её наставления и плыл, плыл, плыл.

Но не видно берега, коченеет тело, нельзя остановиться, нельзя отдохнуть. Уже несколько раз он хлебнул воды и держался на поверхности каким-то чудом. А когда иссякли последние силы, Острозубик увидел впереди верхушку куста - одну тонкую веточку, которая выступала над водой. Подплыв к ней, мышонок крепко ухватился лапками, подтянулся, вылез из воды. Только бы вода не поднялась выше!

Солнце опустилось за лес. Холодная ночь наступила. Острозубик всё ещё сидел на ветке. Он продрог. Его тряс озноб. Лапки его затекли. Когда невозможно было ими держаться, он вцеплялся в ветку зубами и висел над тёмной водой, маленький серый храбрец. В конце концов, не стало у него силы, сами собой разжались зубы. Он полетел вниз, но… упал на что-то твёрдое, гладкое. Лёд! За холодную ночь заводь покрылась тоненькой плёнкой.

Едва Острозубик почувствовал, что под ногами твёрдо, он кинулся бежать к лесу. Он летел, как пуля, согрелся на бегу и, выскочив на берег, стал сухой и тёплый.

Даже насморка у него не было, потому что лесные ребята здоровее городских. Вот и вся сказка про маленьких серых мышей.

КТО ПОМОГ ДИКОЙ ЯБЛОНЕ?

На толстой-претолстой дикой яблоне появились чёрные злые гусеницы. Со всех сторон были они покрыты колючими волосками и очень походили на те щётки-ёршики, какими моют бутылки.

Гусеницы грызли побеги и листья - яблоня редела.

Первым заметил беду пёстрый дятел. Он прилетел к умирающему дереву, ловко уцепился за ствол и схватил своим длинным липким языком первую гусеницу.

Схватил - и выплюнул. Ай, как обожгли его колючие волоски, словно пучок старой крапивы!

Дятел потряс головой и задумался: «Как помочь яблоне? Кто съест страшных волосаток? Может быть, пеночка?»

И он полетел разыскивать пеночку, серую, тонкую, робкую птичку.

- Фюить, фюить! Что ты, что ты? - пропищала она, испуганно мигая глазёнками. - Я даже смотреть на них боюсь. Они такие страшные! У меня тонкий клюв, я нежная птичка. Нет, нет! Боюсь, боюсь. Лучше попроси синичку - она бойчее меня.

- Оччень, оччень любопытно, - сказала белощёкая синица. - Я не проччь, я не проччь.

Ещё бы! Ведь на весь лес не было такой бойкой, юркой, любопытной птицы, как синичка.

Она помчалась к яблоне и смело цапнула самую крупную, самую страшную гусеницу. Но тут же бросила её на землю.

- Пинь-пинь, оччень жжётся. Я не вижжу, не вижжу тут ниччего любопытного, - обиженно застрекотала синица и упорхнула в кусты.

А дятел полетел к полуночнику-козодою. Он нашёл его в сосновом перелеске. Козодой крепко спал на земле и походил на длинную головёшку, покрытую серым пеплом.

- Послушай! - разбудил его дятел. - Гусеницы объедают яблоню! У тебя такой широкий клюв, что ты проглотишь их без труда, как глотаешь ночных бабочек.

Добрый козодой не заставил себя упрашивать, бесшумно взмыл с земли, легко понёсся вперёд на своих узких мягких крыльях.

- Хлоп! - исчезла гусеница в широком клюве, и упал козодой с ветки и долго лежал под яблоней, совсем как мёртвый от боли. А потом поднялся на коротеньких ножках, тихо побрёл в траву.

- Кажется, я целого ежа проглотил, - сказал он дятлу. - Вот как жжёт у меня в горле. Не могу больше.

Долго-долго летал дятел, самых разных птиц звал: и скворцов, и ворон, и соек - никто не мог спасти яблоню. Злые гусеницы точили её, она засыхала, желтела, умирала.

Тогда решил лесной лекарь просить совета у самой умной птицы - серой совы-неясыти. Она жила в дремучей еловой глуши, в замшелом пеньке-обломыше.