Сказки летучего мыша

Версию Толик выдвинул достаточно логичную: снаряды. Именно на станцию Антропшино прибывали эшелоны для восемнадцатой немецкой армии, осаждавшей Ленинград. В том числе вагоны с боеприпасами. Именно там гитлеровцы устроили склад снарядов (более миллиона штук, если верить захваченным документам) – под землей, в катакомбах, спасаясь от регулярных бомбежек. Кое-что израсходовали, кое-что успели вывезти при отступлении – но далеко не всё. Шестьсот тысяч единиц боеприпасов осталось в штольнях.

А дальше началось самое странное. Из упомянутого количества советские войска обнаружили меньше четверти – сто тридцать тысяч. Остальное исчезло, кануло, бесследно испарилось…

Сотрудники НКВД вели поиски до сорок седьмого года, пытаясь разыскать пропажу в дальних закоулках катакомб. Не преуспели – из обследованного с огромным трудом запутанного лабиринта штолен какой-нибудь малозаметный ход вел в новый лабиринт, еще более обширный и запутанный. И так раз за разом.

Несколько поисковых групп попросту исчезли. Ушли под землю – и не вернулись. Поиски пропавших столкнулись с теми же проблемами.

Кончилось тем, что все выходы из каменоломен и ближние штольни заминировали и взорвали. Промежутки между завалившими проходы глыбами тщательно, не экономя, залили цементным раствором…

Но пропавшие боеприпасы на много десятилетий стали головной болью НКВД и наследников сей организации… Потому что значительная часть канувших снарядов была маркирована белым крестом. Химическое оружие – которое Гитлер так и не решился обрушить на Ленинград, опасаясь ответного беспощадного удара по Германии.

И как ни успокаивали себя посвященные люди: мол, у немцев, всегда педантичных и аккуратных, случилась-таки путаница с документами, – одна и та же апокалипсическая картина вставала порой перед их внутренним взором: из незаметной трещины в земле вырывается облако иприта или фосгена – и ползет в сторону Питера…

Толик Дементьев считал, что именно Стас Пинегин ухватился за кончик следа, ведущего к ржавеющей под землей смерти.

– Не сходятся у тебя концы с концами… – сказал Архивариус, разворачивая точный и подробнейший план Спасовки и окрестностей (копию именно этого плана получит от него много лет спустя Пинегин-младший). – Смотри – копали они вот так, вытянув траншею к реке. Но пропущенный в свое время отнорок из катакомб никак не мог там оказаться! Скорее вот тут, или тут – где скальные породы выходят почти на поверхность. А там – слишком мощный слой почвы… Нет, Толик, что-то другое рассчитывал Пинегин раскопать…

Дементьев спорить не стал – но остался при своем мнении. Посмотрел на клонящееся к горизонту солнце, спросил:

– Ну что, поехали обратно?

– Поехали… Только давай ненадолго зарулим к развалинам, все равно по пути…

Толик вздохнул.

* * *

Кирпичная крошка хрустела под ногами. Изуродованные стены вонзались в синеву неба. Ведущие в подвал рваные дыры казались капканами, терпеливо ждущими жертву. Казались лишь Архивариусу – Толик поглядывал по сторонам равнодушно, да с ленивым любопытством рассматривал граффити, густо покрывавшие стены…

Мощный луч фонаря скользнул по полу подземелья. Всё то же самое: выпавшие из свода кирпичи, пустые бутылки и консервные банки. Архивариус и сам не знал, что рассчитывал здесь найти… Особняк он осматривал уже не раз – и весьма тщательно. Но – тянуло и тянуло к этому месту…

– Серега, я тебя понимаю… – осторожно сказал Толик. – Зов предков и всё такое прочее… Пепел пропавшего штабс-ротмистра Дибича стучит в твое сердце. Но Пинегин-то руинами не интересовался! Никак! А меня Татьяна ждет, к ужину обещал успеть… Поехали, а?

– Поехали…

Шагая к машине, Архивариус оглянулся. Провалы дверей и окон скалились в спину ехидной усмешкой.

* * *

На следующий день выехать в Спасовку им не пришлось. Из областной психушки пришла весть – родственник и подельник Пинегина, восемнадцатилетний паренек Коля Лисичкин, наконец-то заговорил. После пятидневного упорного молчания пошел на контакт с врачами… Напарники срочно отправились в Саблино.

Двухчасовой допрос – дольше беседовать не позволили эскулапы – разочаровал: Лисичкин очевидно и бесповоротно спятил.

Результаты прокомментировал с безрадостной иронией Толик, когда белая «Волга» вырулила на Московское шоссе:

– Ну вот всё и разъяснилось: Пинегина убил мертвый фашист. Пишем рапорт начальству и закрываем дело ввиду смерти главного подозреваемого. Для трупов Уголовный кодекс наказаний не предусматривает.