Сказки мертвого Чикаго

Сама не понимая, почему она это делает, Лорейна согласилась помочь ему спрятать тело. Она даже не могла понять, поверила ли его уверениям о любви, или дело попросту было в том, что она не могла его потерять. С трупом в багажнике они выехали из города, и ком страха стучал у неё в горле всю дорогу до уединённой фермы, которую она помнила по одному из своих давних расследований.

Стоило им взяться за лопаты, её облегчённое «По крайней мере, здесь никого не бывает», – оборвалось появлением старушки-соседки. О, Лорейна старалась её спровадить, но любопытная старуха (и где же она была, когда были нужны свидетели два года назад?) не отставала ни на минуту.

…Им пришлось её убить: выхода не было: через час должен был наступить рассвет, а им ещё предстояло раскопать промёрзшую землю и укрыть под ней скрюченное тело и лицо с навеки открытыми глазами. Проклятие, два тела…

Лорейна утешала себя только тем, что старуха сказала им, что живёт одна.

Они опускали в могилу второй труп, когда из-за пристройки бесшумно появился худенький очкастый парнишка – племянник старухи. Фермерша действительно жила одна, но мальчишка приехал накануне вечером навестить её.

Одно убийство приводило к другому, сон терял флёр реальности, топя Лорейну в бесконечном ужасе. Она проснулась, плача.

24.01.17.

Мутная, муторная зимняя ночь билась в окна порывами ветра. Первый час Лорейна не могла даже просто подняться с постели и старалась согреться, кутаясь в одеяло и натянув поверх него тёплый плед. Её сотрясала дрожь вперемешку с рыданиями. Лорейна Суини давно подружилась со своим одиночеством, но в этот раз оно подвело, предало её. Тени, обступившие её, были не призраками, а воспоминаниями. Эдвард пропал. За эти дни она пыталась позвать его ещё несколько раз – безуспешно. Вдруг с ним что-то случилось? Она и не подозревала, что за пять лет так привыкла к старому ворчуну. Что так привыкла полагаться на его помощь и его мнение, привыкла различать заботливые нотки в его голосе, привыкла стараться, чтобы поразить его отлично сделанной работой. Кит Беэр тоже пропал, и уже нельзя было сделать вид, будто эта работа хоть что-то значит для её помощника. Или парень попал в беду? Кроме этих двоих у неё, по большому счёту, никого не было. Ронану Коннагану она не нужна. Маккене тоже. Её приёмные родители не только не любят её, но даже не уважают. Нужно ли хоть кому-то то, что она день за днём делает? Нужна ли хоть кому-то она сама? Мысли смешивались у неё в голове: значил ли что-нибудь этот отвратительный сон? Послание мёртвых? Страх зайти слишком далеко? Что если Маккена попросит её о чём-то противозаконном? Сможет ли она отказать? Не спрятать труп, нет, но, скажем, забрать у него пакет с наркотиками? Пойдёт ли она на это? А если ценой будет его свобода на ближайшие пятнадцать лет?

Лорейна Суини плакала, замотавшись в одеяло, как в кокон, и вытирая слёзы ладонями и пододеяльником.

Когда она, наконец, выбралась из постели, ей показалось, что в комнате холоднее, чем когда бы то ни было. Светящееся табло электронных часов сообщало, что сейчас семь утра: в ночь на двадцать четвёртое января она проспала чуть больше трёх часов. Лорейна отправилась в душ и долго стояла под обжигающе горячими струями, пытаясь согреться.

Звонок детектива Кейси раздался в половине восьмого, сразу после того, как Лорейна вышла из ванной:

– Надеюсь, я тебя разбудил. Хоть как-то надо отплатить тебе за то, что я не спал всю ночь.

– Во-первых, не мечтайте: я давно на ногах. Во-вторых, вы всё равно сегодня дежурили. Впрочем, у меня неожиданный приступ любви к ближнему: вы ведь часа два ещё не сможете уснуть, верно? Так что приезжайте ко мне: я накормлю вас домашним завтраком.

– Ты имеешь в виду хлопья?

– Нет, кое-что посущественнее.

– А взамен? – подозрительно спросил Кейси.

– А взамен обсудим дело и поделимся информацией. После завтрака, разумеется. А пока скажите, как Белла?

– Пришла в себя. Непоправимого урона здоровью нет. И ладно, я приеду. Но учти, если твой домашний завтрак окажется едой из китайского ресторана или разогретым бургером, я сам тебя убью.

– Ха, это ещё кто кого. Впрочем, сегодня нам обоим ничего не угрожает: на завтрак будет домашняя лазанья.

– И кофе?

– И кофе.

– Считай, что я уже у тебя.

Отчасти Лорейной двигало человеколюбие, отчасти желание разжиться информацией, но главное, ей страшно хотелось не быть одной этим утром. Филипп Кейси, подобрав руки и ноги, как чопорная старушка, сидел у неё за столом, перед ним благоухала приправами разогретая лазанья. Лорейна варила кофе, так, будто они были любовниками, которые не торопятся расстаться после долгой совместной ночи:

– Вам чёрный или с молоком? Сахар положить?

– Ты смеёшься, девочка? Посмотри на меня: я похож на человека, который портит кофеин молоком? Я пью чёрный, как мир вокруг нас, и горький, как гламор Чикаго…

– И растворимый, как моральные принципы неблагих. Вам добавить пряностей в кофе?

– Ты это спрашиваешь, чтобы позлить меня?

– Отчасти.

– Да, добавь.