Сказки Мухи Жужжалки

А когда прилетели к заветным берегам, опустились на землю, Луняра красотой своей словно осветила берега Хрусталь-реки. Чуть постояла среди высокой травы цветком нездешним и тотчас в мелкие звёздочки рассыпалась. И стоит вместо неё – ведунья-вещунья вековая. Седая, вечная, мудрая. Только угадывается среди черт лица прежняя юная красота Луняры. Угадывается и светится сквозь обличье дряхлой старушки. От нестерпимой жалости и боязни, что может и не вернуться её прежняя красота-младость, Афоня взмолился:

– Зачем душу мою терзаешь? Зачем опять старой такой стала?

А чтобы Хрусталь-реку стеречь от глаза завистливого, от глаза случайного. В ночь полнолуния, когда лик печальной и мудрой Луны отражается в водах Хрусталь-реки, начинается великое преображение. Течение реки замедляется, а вскоре вовсе замирает. Поперёк себя встают воды реки, превращаясь на глазах в грани прекрасного и сверкающего кристалла, хрусталя невиданного. Высоко-высоко до небес возвышается этот чудодейственный кристалл, лежащий меж берегов. На его гранях отражается всё то, что видела и видит Луна со своей высоты, глядя на Землю: переплетения судеб людских и целых народов. То, что она показывает, лиходеям знать нельзя. Потому что в знании того, что и как будет, сила огромная. С её помощью властолюбец управлять целыми народами может. Жадный до богатств человек может употребить во зло те откровения, что посылает в полнолуние Хрусталь– река. Глупец и того опаснее. И всякий, кто окажется в заветный час на берегу Хрусталь-реки, посвящается во все тайны, когда-либо бывшие на земле, и видит он их в истинном свете. Истинное знание даёт власть над людьми. Увидит, не дай Бог, злой человек и станет выдавать узнанное за свой якобы чудесный дар предвиденья или способность читать в прошлом. И люди в страхе перед этим непостижимым чудом станут поклоняться ему. Поэтому нужно беречь тайну Хрусталь-реки от людей, чтобы не было злого искуса власти. Для этого я и меняю обличье. В полнолуние я преображаюсь в Чудище – Чудь-Рыбину звериную. Если наблюдаю видения, посланные луной в заветный час Хрусталь-реке, и вижу, что грозит людям великая беда, – неприметной старушкой отправляюсь бродить по белу свету. Как могу, предупреждаю людей о грозящей опасности. Потому и зовут меня знающие люди ведуньей-вещуньей, – объяснила Луняра.

– Но ведь столько бед на земле случается? – возразил Афоня.

– А какая бы беда ни случилась, помни, что тебя, смертного, неведомо от какой ещё большей напасти Судьба уберегла, – ответила Луняра. – Всё, что показывает Хрусталь-река – не для баловства, не гордыню тешить, не для власти людской. Предостережение от худшего. А в красе – соблазн и людям, и мне самой. Потому и сторожу Хрусталь-реку ветхой старушкой. Но пора нам прощаться. Мне Хрусталь-реку хранить. Тебе к прежней жизни возвращаться. Видишь, уж полная Луна взошла? – сказала Луняра, опустившись к Хрусталь-реке и зачерпнув пригоршню воды.

Тут подлетели к Луняре птицы. И сели ей на плечи. И крылья у Луняры за плечами выросли. Потом к её ногам из воды выпрыгнули две рыбёшки. И вырос у Луняры хвост рыбий.

Подползла змея и обвила хвостом ноги Луняры. И вырос змеиный хвост вместо ног у неё.

Вылетел из леса орёл и закружил перед лицом Луняры, да вдруг растаял. И не стало у Луняры прежнего лица. Орлиная голова. Но смотрит на неё Афоня и чувствует, что прекрасный лик Лунной царевны, сколько бы обличий она не меняла, в сердце его крепко-накрепко поселился. И так там и живёт нетленный. И ничто уж не в силах его исказить. И красота её, как зерно в землю, упало глубоко в душу Афони. И живёт, и растёт в сердце его цветком дивным.

Вот и стала она Чудо-Рыбью, а голос её всё тот же.

Оглянулся Афоня вокруг. Вот ведь и идти ему пора. Залит лунным светом весь божий мир. И шелест травы, и вскрики ночных птиц, и хруст веток – всё сливается в голос ночи, и звучит любовным наговором, и чарует душу. Но понимает он, что куда бы ни пошёл он теперь, все мечты и помыслы будут только о ней, о Луняше прекрасной. Вся красота мира стала для Афони её лицом. Сделал шаг, поклонился ей на прощанье, а второй сделать не может.

– Эх! – говорит Афоня. – Видно, судьба моя эта Хрусталь-река. Сироты – братишки, сестрёнки без меня подросли. Камни драгоценные до конца жизни безбедное существование им обеспечат. Сам царь пестовать будет. Да и царевна – девушка сердечная, поможет младшим моим. Перстень я вернул. Дочку царёву домой проводил. Свободный я теперь, – решил Афоня. – Говори, Луняра, в чём я тебе помощником могу быть. Дело твоё нелёгкое Хрусталь-реку стеречь. А уж после того, что я испытал, всё мне теперь по силам, кроме скуки. Полюбилась ты мне, Луняра прекрасная! Горько мне, конечно, твои превращения наблюдать. Из красы-девицы в старушку превращаешься. Но ведь так и должно быть. Люди живут рядом и стареют. А ты время от времени опять молодой становишься. Об этом многие мечтают. Так что и с этим, если по уму рассудить, примириться можно, – рассудил Афоня, а Луняра рассмеялась: