Сказки народов Сибири, Средней Азии и Казахстана

А старушка Байбярикян вскоре после свадьбы пошла как-то на поле своих коров проведать. Пришла, видит — на знакомом месте снова выросла хвощ-трава о пяти отростках, лучше прежней. Выкопала ее старушка вместе с корнем, бережно в юрту принесла, завернула в одеяло, на подушку положила.

Пришло время доить коров. Взяла старушка подойник, вышла из юрты. Только зазвенел под молоком подойник — в юрте колокольчики-бубенчики зазвенели, ножницы со стуком на пол упали. Вбежала старушка в юрту — сидит на постели та же девушка-красавица, только еще красивей прежней.

— Как ты пришла, как здесь очутилась, дочка? — спросила Байбярикян.

— Мама, — ответила девушка, — когда Харжит-Берген повез меня из дому и увидел на опушке леса лисицу, он сказал мне: «Я поскачу в лес за лисицей, а ты поезжай по дороге, где повешена соболья шкура; на ту дорогу, где повешена медвежья шкура, не сворачивай». Забыла я его наказ, не той дорогой поехала и доехала до железной юрты. Из нее вышла дочь восьминогого абаасы, стащила меня с лошади. Весь мой убор-наряд с меня сорвала, сама в него нарядилась и мое обличье приняла. Потом села верхом на мою лошадь и поехала. Серые злые собаки схватили меня и, бездыханную, бросили в широком поле. Тут я и выросла снова хвощ-травою. Как мне теперь найти-увидеть Харжит-Бергена?

Старушка Байбярикян утешать девушку стала.

— Увидишь, встретишь, — сказала она. — А пока живи у меня любимой дочерью, как и раньше жила.

И стала девушка-хвощинка снова жить у маленькой старушки Байбярикян с пятью коровами.

Чубарая лошадь, как только узнала, что ее хозяйка ожила, пожаловалась отцу Харжит-Бергена.

— Слушай, что я тебе скажу, господин, — проговорила она. — Дочь восьминогого абаасы погубила мою хозяйку! Когда твой сын Харжит-Берген оставил невесту одну, доехала она до развилки, свернула на ту запретную дорогу, где висит медвежья шкура, и приехала к железной юрте. Из юрты выскочила дочь абаасы. Стащила с невесты весь праздничный убор-наряд и нарядилась в него сама и ее обличье приняла. И живет теперь дочь абаасы в твоей юрте, твоей невесткой стала, а моя хозяйка снова ожила, снова стала дочерью старушки Байбярикян. Возьмите ее, приведите в юрту, отдайте сыну, а не то дочь абаасы очаг ваш разрушит, погубит вас всех!

Выслушал старик слова Чубарой лошади, за голову схватился, стремглав в юрту вбежал.

Увидела его дочь абаасы. Должно быть, догадалась — почернела вся.

— Сын! — спросил старик Харжит-Бергена. — Откуда ты привез свою жену?

— Я привез дочь маленькой старушки Байбярикян с пятью коровами! — ответил Харжит-Берген.

— Какой масти была лошадь, на которой ты ее вез?

— Лошадь была Чубарая, понимающая человечью речь.

— Так вот, Чубарая лошадь сказала мне, что когда ты оставил невесту одну и она доехала до развилки, то свернула на ту дорогу, где висит медвежья шкура Приехала она к железной юрте. Из юрты выскочила дочь восьминогого абаасы, стащила с невесты весь праздничный наряд, сама в него нарядилась и ее обличье приняла. Так, обманом, к нам и приехала. Вот почему она лошадь не к разукрашенной коновязи, а к старой, корявой иве привязала… Ступай, сын, к старушке Байбярикян, упроси-умоли девушку вернуться к нам. Приведи ее во что бы то ни стало. А дочь восьминогого абаасы, как велит Чубарая лошадь, привяжи к хвосту дикого коня и выгони его в поле — пусть он размечет там ее кости. А не то погубит она всех нас — и людей, и скотину!

Услыхал это Харжит-Берген, устыдился и разгневался. Схватил коварную дочь абаасы, выволок из-за занавески, привязал к хвосту дикого коня. Умчал ее конь в широкое поле.

А потом Харжит-Берген поскакал к старушке Байбярикян с пятью коровами. Соскочил с коня, еще не доехав до коновязи, — так торопился. Увидела его старушка Байбярикян, выбежала навстречу, обрадовалась, как потерявшемуся, который нашелся, как умершему, который ожил. От коновязи до юрты постлала зеленой травы, на радостях лучшую свою корову заколола.

А девушка подошла к Харжит-Бергену, взглянула на него, заплакала:

— Зачем ты пришел ко мне? Ты дал дочери восьминогого абаасы пролить мою алую кровь, кинул меня на растерзание свирепым псам… После этого какую ты теперь жену ищешь здесь? Девушек больше, чем окуней. Ищи жену среди них. А как я могу пойти за тебя?

— Не отдавал я тебя дочери восьминогого абаасы, — сказал Харжит-Берген, — не отдавал на растерзание свирепым псам! Ты же знаешь, погнался я за лисицей, а тебе дорогу указал. Но ведь я тебе не говорил: «Ступай навстречу гибели!»

Старушка Байбярикян, глядя на молодых, прослезилась от счастья, потом смахнула слезы с обоих глаз на обе стороны, между девушкой и Харжит-Бергеном села:

— Что же это вы — отыскались, увиделись и не радуетесь? Скажу вам: опять любите друг друга, живите в дружбе. И пусть никто из вас моих слов не ослушается!

Девушка тихо сказала:

— Хорошо, не ослушаюсь тебя. Все старое забуду.

А Харжит-Берген вскочил, запрыгал от радости, заплясал, стал девушку обнимать-целовать. Начали они играть и никак не могли наиграться, стали разговаривать и никак не могли наговориться.