Сказки нашего города

— Не дослушал я его. Того. Голодный был. А теперь вот думаю: может, поторопился? Надо было сначала дать выговориться. Если каждый олень так станет жаловаться, можно и несварение желудка заработать.

— Да-а-а, — потянул медведь. — Дела-а-а…

После чего попрощался и вышел.

На улице тут же снова привязался комар. Перед входом в тигриное логово он отстал — места там мало, могут дотянуться и прихлопнуть. Теперь же взялся жужжать с новой силой, обвиняя тигра в разных бесчинствах, а медведя в том, что тигр у него в любимчиках и всё ему позволено. Медведь на это только махнул лапой, отгоняя назойливого приставалу, и направился в дом кота. Зря он, что ли, этого полосатого воеводой над лесом поставил? Так пусть и отвечает — откуда всякие безобразия пошли.

Дверь открыла лиса. Медведь с порога гаркнул:

— А ну, Лиса Патрикеевна, признавайся! Где муж твой, Котофей Иваныч? Каким делом занят? И чего он последнее время мышей не ловит?!

Лиса молча показала на печку, где, схватившись за заметно округлившийся живот, лежал кот, и с тревогой сказала:

— Ловит он мышей, Михайло Потапыч, ловит. Вон, вчера только наелся. Только мыши какие-то…

— Странные пошли, — сел на лавку медведь и задумчиво поскрёб когтями по столешнице. — Рассказывай.

Лиса кивнула, заботливо поднесла кружку молока застонавшему коту, после чего села рядом с медведем и начала.

— Представляете? Вчера прямо к нам вдруг приходят мыши. Целая толпа. И начинают шуметь, что будут кота моего судить, значит. За многолетний геноцид мышиного народа. Какой-то у них там Гагачий трибунал. Ну, мы их есть — а они, вместо того чтобы прятаться, всё бумажками машут и обвинения кричат.

Лиса выложила на стол целую стопку сделанных из берёзовой коры листов. С гордой надписью «Обвинительное заключение» на верхнем листе.

— Я-то в меру, а Котофей Иваныч до того брюхо набил…

Медведь присмотрелся ещё раз, потом дал пару советов из своего опыта, что делать при переедании, и пошёл к себе в берлогу. Спал он в эту ночь плохо, всё время снились огромные мыши и зайцы, которые с диким хохотом норовили его догнать и прихлопнуть свёрнутыми в трубку бумагами.

Проснулся медведь от стука в дверь. Посмотрев за окно и охнув, кого это принесло в несусветную рань, медведь выглянул на улицу. Оказалась, заглянула сорока, которая в лесу разносила не только новости и сплетни, но и всякие письма. Что-то похожее на письмо она вручила и сегодня. Развернув сложенный вчетверо листок, медведь вчитался. Потом, решив, что сон продолжается, потёр глаза лапой и прочитал снова… Крупными буквами было выведено: «Голосуйте! Выбираем правильного медведя! Сделаем нашу жизнь лучше! Мы за самый лучший лес!» А на обратной стороне красовался портрет знакомого зайца!

Яростный рёв медведя услышала вся округа, а сорока еле успела увернуться от медвежьей лапы.

— Кто посмел?! Убью на месте!

Медведь оглянулся налитыми кровью глазами, широко и судорожно разевая пасть. Ух, попадись сейчас ему этот заяц… В это время подлетел комар и, захлебнувшись от собственной храбрости, сел на лоб и громко зажужжал:

— И ничего у вас не получится! У такого замшелого ретрограда нет шансов победить на выборах. А гризли обещал, что как в следующий раз к нам заглянет, то обязательно проконтролирует, чтобы выборы были честными и непредвзятыми. И нашего кандидата не посмели давить своим мускульным ресурсом!

— Точно! — медведь машинально хлопнул себя по лбу и, не обращая внимания, что от комара осталось только мокрое красное пятно, начал благодарить: — Ой, спасибо, ну молодец, комарик. Правильно всё высмотрел. Вот, значит, кто воду мутит… Давно я старого друга не навещал, — медведь снова улыбнулся, только теперь клыки засверкали в довольной ухмылке. — Вот и схожу через речку, пообщаюсь…

Лес за рекой встретил медведя странной тишиной. Не шныряли птицы, не шуршали белки или кролики… Хотя нет, кролики один раз всё же попались: сидели на полянке небольшим кружком, держали в руках какую-то бумагу и, перебивая друг друга, что-то обсуждали. Причём были так увлечены, что подошедшего и разинувшего пасть медведя не испугались, даже не обратили внимания. Только один кролик ненадолго отвлёкся и сказал, что будет жаловаться. После чего опять повернулся спиной и вернулся к обсуждению, какой высоты должна быть трава, которую дозволяется есть по средам и пятницам. Медведь на это только удивлённо покачал головой и пошёл дальше.

Гризли, увидев, кто к нему заглянул, не стал даже подниматься. Только махнул лапой: мол, присаживайся, знаю, зачем пришёл. А когда медведь поудобней устроился напротив него, с какой-то грустью спросил:

— Ругаться будешь? За то, что на твою территорию влез.

Медведь только пожал плечами:

— Поначалу хотел тебе по морде надавать. А пока шёл, поостыл уже. И не сержусь даже. У нас, сам ведь знаешь, испокон веков: не можешь за своим лесом уследить, так его кто-нибудь сразу у тебя и отберёт. Так что, считай, это мы проехали. Сам виноват, недоглядел. Ты мне лучше другое объясни. Ты чего с моими зайцами учудил?

Гризли опять вздохнул.