Сказки о невозвратном

— Ну вот, — сказала она, когда я все съела. — Другое дело. А теперь поедем.

— Куда? — не поняла я.

— Смотреть твой концерт, куда ж еще, — ответила она со вздохом.

— Да нет же, — я снова начала злиться, но как-то вяло. — Меня выгнали. Не будет никакого концерта.

Она засмеялась, но не громко, а так, почти про себя.

— Ну, допустим, концерт-то ведь уже начался, правда? Теперь уж придется в нем участвовать. Пошли.

Мы вышли из кухни в прихожую, и тут я осознала, что она собирается идти со мной в школу прямо так, как была, не переодеваясь, в домашнем халате. Она всегда ходила дома в этом халате, тяжелом, бархатном, темно-зеленом, до пят, украшенном золотистой вышивкой у ворота и на рукавах… А поскольку из дома она на моих глазах не выходила, я и не помню, когда видела ее в чем-то другом. Халат был, конечно, красивым, но чтобы в школу… В таком виде? И как мне ей об этом сказать?

Пока я сомневалась, что и как говорить, она нашарила ключи на полке в прихожей, взглянула на себя в зеркало и сделала странный жест рукой перед лицом. Как будто накинула на себя что-то вроде невидимого покрывала. И снова взглянула в зеркало.

— Ну, ты идешь?

Так ничего и не сказав про ее неподходящий наряд, я поплелась за ней. Она открыла гараж, вывела оттуда машину. Ну да, у нас тоже есть машина, как у всех, только мы на ней почти никогда не ездим. А тут — ну надо же!

Войдя в школу, она сразу же уверенно свернула налево и направилась к кабинету той самой учительницы — как будто точно знала, где он находится. Впрочем, может, та в записке написала, куда идти? Как бы то ни было, она шагала но коридору большими шагами, ловко проходя сквозь школьную толпу, и халат развевался на ней, как парус. Я шла сзади в небольшом отдалении, чтобы, если встретится кто-то из знакомых, можно было подумать, что я не с ней, а сама по себе. Но никто не обращал на нас внимания, не оборачивался, не хохотал и не кричал вслед. Можно подумать, по школе каждый день разгуливают женщины в домашних халатах.

Подойдя наконец к нужной комнате, она обернулась ко мне и сделала знак, чтобы я подождала здесь, после чего скрылась за дверью. Я прислонилась к косяку, настраиваясь на долгое ожидание.

Но дверь открылась уже минут через пять, и они обе вышли оттуда, оживленно разговаривая, как лучшие подруги, которые не виделись по меньшей мере неделю.

— Вот она, наша гордость, — улыбнулась мне учительница, словно и не кричала на меня два часа назад. — Что же ты тут стоишь? Беги скорей, там все уже собрались на репетицию, ждут тебя.

— А… Разве я…

— Иди, иди, — замахали обе руками. — Потом разберемся.

Удивленная, я побежала в репетиционный зал. Ничего не понимаю! Как это ей удалось? Как раз эта училка всегда была очень даже вредной, и чтобы вот так… Да еще в этом дурацком халате… Что, интересно, она про все это подумала?

Концерт прошел, и все говорили, что он был очень удачным, а я выступила вообще выше всяких похвал. Она сидела в первом ряду, вместе с учителями, и я все время чувствовала ее взгляд. И не могу сказать, что это было так уж приятно. Но как бы то ни было, все закончилось, и мы приехали домой, и она молчала всю дорогу, и потом тоже, а если и говорила, то о чем-то совсем другом, как будто ничего не было. Мы выпили чаю, и я собралась идти спать, и она кивнула, желая мне спокойной ночи, и только когда я уже совсем почти вышла из кухни, вдруг спросила:

— Ну ты хоть довольна?

Я даже сначала не поняла, что она имеет в виду, и не сразу ответила. А она смотрела на меня улыбаясь, но не так, как, скажем, улыбается Линина мама, когда та сообщает ей что-то хорошее, а так, как смотрят на щенка, который сгрыз хозяйский тапок. Удивленно и немного грустно. Что толку, дескать, на него сердиться, когда-нибудь вырастет и научится себя вести. Тут я вспомнила ночной разговор и ответила довольно резко.

— А что?

Она пожала плечами.

— Да ничего. Просто.

Ей явно не хотелось со мной разговаривать. Но я уже завелась.

— Нет, ну а что? Что? Ты хочешь что-то сказать? Что я поступила плохо, да? Ну скажи, скажи.

— Да нет. Почему плохо? Ты этого хотела, ты сделала. У тебя получилось. Что тут плохого? Иди спать.

И я почему-то действительно послушалась и ушла. Наверное, надо было продолжить этот разговор, раз уж начала, но что-то вялое и теплое снова начало обволакивать меня, как куриный суп, и уже не хотелось ни кричать, ни спорить, ни даже переживать.

Но самое интересное случилось на следующий день в школе. Ко мне подошла та самая учительница и, чуть не захлебываясь от восторга, начала мне рассказывать, какая у меня потрясающая мать. И если бы только она одна! Другие учителя и даже мои одноклассники дудели в ту же дуду, как сговорились. Восторженные отклики сыпались на меня весь день.

— Такая замечательная женщина! С ней так приятно общаться! Такая умница, а как прекрасно выглядит! Ужасно жаль только, что у нее так много работы. Так бы хотелось, чтобы она заходила к нам почаще! Какая ты счастливая, что у тебя такая мама. Я тебе завидую! Почему ты раньше о ней не рассказывала?