Сказки о рыбаках и рыбках

Что ему грозит, если откажется? Судьба «недоделанного» подпоручика в каком-нибудь строительном гарнизоне под командой полуспившихся кадровых солдафонов? Гадко, но, в конце концов, это не на всю жизнь. Рисовать худо-бедно он сумеет и там. Жены-детей пока, слава Аллаху, нет, а тетку старушки подружки одну не оставят… А может, еще его и не заберут, может, просто пугают? Едва ли… И могут не просто в казарму загнать, а еще и закрыть перед художником Волыновым издательства, пришить какое-нибудь дело, и доказывай, что ты не жираф во фраке… Но, как ни странно, даже такой поворот не очень пугает, только озноб от злости. Главное — не это. Есть причина, которая любому здравомыслящему человеку показалась бы в такой ситуации самой пустяковой, не второстепенной даже, а «десятистепенной». Вообще не причиной… Было Валентину до боли, до слез жаль расставаться с «Репейником».

…С этой компанией он познакомился случайно. В начале июня. В тот день он с утра прихватил альбом и пустился в «свободный поиск» — делать наброски с играющих в переулках и скверах ребятишек. Это была необходимая, черновая работа иллюстратора. Впрочем, говорить «черновая» неверно. В этом слове есть что-то сумрачное, а она приносила Валентину радость. И веселый азарт охотника, хотя и смешанный со смущением.

Дело в том, что эти вот беглые зарисовки, это наблюдение со стороны за ребячьей жизнью заменяло художнику Волынову непосредственное общение с детьми (которое, казалось бы, так необходимо тому, кто работает над иллюстрациями для детских книжек). Тесных знакомств с мальчишками и девчонками он не заводил, «внедряться» в компании ребят не умел. Стеснялся. Это осталось, видимо, от детства, когда Валя Волынов был «неконтактным» мальчиком из художественной школы и знал только одного друга — Сашку. Конечно, приходилось в ту пору и в футбол гонять, и на озеро бегать, и даже дрался он пару раз (оба раза неудачно). Однако в той шумной жизни он все-таки чувствовал себя гостем. Вот и сейчас — взрослый уже человек, достигший, несмотря на молодость, кое-каких успехов, — он по-прежнему робел, сталкиваясь лицом к лицу с неугомонным ребячьим миром. С его раскованностью, веселостью и неожиданной прямотой вопросов.

Он до сих пор ощущал себя робким мальчиком, который стоит в стороне и с завистью смотрит на беззаботных и смелых сверстников, занятых увлекательной игрой, а попроситься в компанию не смеет: вдруг не возьмут, да еще и посмеются…

Изредка приглашали его выступать в школы и летние лагеря, но это были «официальные мероприятия», там ни о каких контактах и помыслить было нельзя.

А вот в то июньское утро Валентину повезло впервые в жизни. Он оказался на берегу Васильевского озера, неподалеку от пляжа. Здесь бултыхались в воде несколько шумных пацанят. Валентин едва нацелил карандаш, как на травянистый пологий берег с разгона вылетел большой катамаран с пестрым индейским парусом. Полдюжины загорелых мальчишек соскочили с палубы и начали что-то осматривать, поправлять, подтягивать.

Валентин чутко уловил необычность в их отношениях друг с другом. Не было привычной колючести, этих неизменных (хотя и полушутливых, но с привкусом агрессивности) реплик: «Ну-к, блин, шевелись шибче», «Куда тянешь, козел», «Парни, дайте ему по кумполу, чтоб проснулся»… Если кто-то смеялся, то не над другим, а словно делился этим смехом с остальными. И даже самый маленький — круглолицый пацаненок лет восьми — вел себя среди них как равный…

Они стали снимать парус. Наверно, для ремонта. Валентин подошел и сказал с напускной небрежностью:

— Привет, мореходы. Не возражаете, если я вас малость порисую? Работа такая…

Была среди них и девчонка. Бойкая, лохматая (потом оказалось — Галка по прозвищу Мушкетерша). Она посмотрела на альбом Валентина и отозвалась чуть кокетливо:

— Пожалуйста… Если только позировать не надо…

— Не надо…

Он сел неподалеку на валун, зачиркал карандашом, набрасывая гибкие фигурки юных матросов, растянутый на траве парус и вытащенный на берег катамаран. Но рука работала машинально, а сам он все сильнее прислушивался, все внимательнее приглядывался к необычной команде.

Где-то через полчаса примчалась к берегу моторка. Выскочил на берег рослый дядька со светлыми кудрями и выпуклым животиком под тельняшкой. Поговорил с ребятами, хохотнул над чем-то, подошел к напрягшемуся Валентину. Добродушно и без церемоний спросил:

— Можно глянуть, что нарисовали?

Валентин со вздохом отдал альбом. Дядька в тельняшке взглянул на верхний рисунок, потом полистал. Уже по-иному, внимательно посмотрел на Валентина — очень синими, с солнечными точками глазами.

— О, да вы профессионал…

Валентин неловко развел руками: куда, мол, деваться-то… Собеседник протянул большую ладонь:

— Игорь Тарасов. Адмирал этой пиратской команды.

— Волынов. Валентин…

Пушистые брови Тарасова сошлись и разъехались.

— Простите… Тот самый?

— М-м… в каком смысле?

— Впрочем, что спрашивать. Авторский почерк, как говорится, налицо…

— Черт подери, неужели у меня и правда какая-то известность? — искренне удивился Валентин.