Сказки о Силе

Индейцы в наше время – это те, кто теряет. Их падение началось с испанцами, а теперь, под владычеством их потомков, индейцы потеряли все. Не будет преувеличением сказать, что индейцы потеряли свой тональ.

– Это метафора, дон Хуан?

– Нет, это факт. Тональ очень уязвим, он не выдерживает плохого обращения. С того дня, как белые ступили на эту землю, они постоянно разрушали не только индейский тональ времени, но и личный тональ каждого индейца. Легко можно представить, что для бедного среднего индейца владычество белого человека было настоящим адом. И однако же ирония в том, что для других индейцев оно было чистым благом.

– О ком ты говоришь? Что это за другие индейцы?

– Маги. Для магов Конкиста была вызовом жизни. Они – единственные, кто не был уничтожен ею, не примирился с ней, а использовал ее с полной выгодой для себя.

– Как это было возможно, дон Хуан? Мне казалось, что испанцы не оставили камня на камне.

– Скажем так, они перевернули все камни, которые находились в границах их собственного тоналя. Но в жизни индейцев были вещи, недоступные восприятию белого человека, и он их просто не заметил. Может быть, магам просто повезло, а может быть, их спасло знание. После того как тональ времени и личный тональ каждого индейца были разрушены, маги обнаружили, что удерживаются за единственную вещь, оставшуюся незатронутой, нагваль. Другими словами, их тональ нашел убежище в их нагвале. Этого не могло бы произойти, если бы не мучительное положение побежденных людей. Люди знания сегодняшнего дня – это продукт таких условий. И единственные знатоки нагваля, потому что они оставались там совершенно одни. Туда белый человек никогда не заглядывал. Фактически, он даже не подозревал о его существовании.

Здесь я вмешался, искренне утверждая, что европейская мысль знакома с тем, что он называл нагвалем, и привел концепцию «Трансцендентного Эго» или «Ненаблюдаемого Наблюдателя», незримо присутствующего во всех наших мыслях, восприятиях и ощущениях. Я объяснил дону Хуану, что именно через это Эго индивидуум и воспринимает себя самого, потому что это единственное в нас, не подверженное изменениям, способное раскрыть реальность в сфере нашего осознания.

На дона Хуана это не произвело впечатления. Он засмеялся.

– Раскрытие реальности, – сказал он, подражая мне, – это тональ.

Я настаивал, что тоналем может быть названо «Эмпирическое Эго», существующее лишь в преходящем потоке сознания или опыта человека, тогда как «Трансцендентное Эго» пребывает вне этого потока.

– Наблюдая, я полагаю, – сказал он насмешливо.

– Правильно. Наблюдая самого себя, – сказал я.

– Я слышу твои слова, – сказал он. – Но ты не говоришь ничего. Нагваль – это не опыт, не интуиция и не сознание. Эти термины и все остальное, что бы ты ни сказал, являются только предметами острова тоналя. С другой стороны, нагваль – это только эффект. Тональ начинается с рождением и кончается со смертью, но нагваль не кончается никогда. Нагваль – беспределен. Я сказал, что нагваль – это нечто, где обитает Сила, – но это только способ упомянуть о нем. Из-за его проявлений нагваль лучше всего понимать в терминах силы. Сегодня утром, например, когда ты почувствовал себя онемевшим и потерял дар речи, я, в сущности, успокаивал тебя при помощи своего нагваля.

– Как это, дон Хуан?

– Ты не поверишь, но узнать это невозможно. Я знаю только, что хотел целиком захватить твое внимание. Затем мой нагваль приступил к работе над тобой. Я видел его проявления, но я не знаю, как он работает.

Он замолчал. Я хотел продолжить разговор и попытался задать вопрос, но он остановил меня.

– Можно сказать, что нагваль ответствен за творчество, – сказал он наконец и пристально посмотрел на меня. – Нагваль – единственное в нас, что способно творить.

Дон Хуан спокойно смотрел на меня. Эта тема чрезвычайно заинтересовала меня, и я попросил раскрыть ее подробнее. Он сказал, что тональ – это лишь свидетель и регистратор. Я спросил, как он объясняет тот факт, что мы конструируем великолепные здания и сложнейшие механизмы.

– Это не творчество, – сказал он, – это только формовка. Объединившись с другими тоналями, мы можем сформировать что угодно. Великолепные здания, как ты сказал.

– Но тогда что же такое творчество, дон Хуан?

Он искоса посмотрел на меня, усмехнулся, поднял правую руку над головой и резко двинул кистью, как бы поворачивая дверную ручку.

– Творчество вот, – сказал он и поднес ладонь к моим глазам.

Мучительно долго я не мог сфокусировать взгляд на его руке. Как уже было однажды, невидимая оболочка сковала все мое тело так, что, не разорвав ее, я не мог перевести глаза на его ладонь.

Я боролся, пока капли пота не попали в глаза. Наконец я услышал или ощутил хлопок, и голова дернулась, освободившись.

На его правой ладони находился любопытнейший грызун, похожий на белку. Однако хвост у него был как у дикобраза, покрытый жесткими иглами.