Сказки о сотворении мира

— Да… — согласился Натан, поднимаясь с кровати. — Вот ведь она, какая штука, жизнь. Это хорошо, когда мы можем помочь друг другу. Еще лучше, когда успеваем сделать это вовремя. Выпей кофе, Мира, позавтракай и спускайся в лабораторию. Я жду тебя там.

Графиня нарочно осталась пить кофе на кухне, чтобы рассмотреть Алису Натановну. Алиса нарочно не ушла, чтобы дать графине себя рассмотреть. Ей льстил интерес графини. Графиня понимала, что ее интерес льстит девочке неспроста.

— Если вы ждете звонка, — сказала Алиса, — пожалуйста, берите трубку сами. Если меня будет спрашивать мужчина, скажите, что не знаете, где я.

Через минуту обеим стало скучно. Мира была уверена, что знает о дочери Боровского все. Алиса поняла, что больше графине не интересна.

На узкой бетонной лестнице, ведущей в лабораторию, Мира почувствовала себя плохо. Она осталась одна со своими размышлениями о жизни, которые никак не касались хозяев дома. За ней никто не надзирал, никто не следил, чтобы сонная графиня не разбила головой дверь. Внезапное недомогание испугало Миру. Она присела на ступеньку, чтобы ноги не подкосились от страха, и вспомнила, что клаустрофобией не страдает, крутых лестниц не боится, в темноте чувствует себя лучше, чем под прожекторами. Нерациональный, ничем не объяснимый припадок страха заставил насторожиться. Боровский приоткрыл тяжелую дверь лаборатории.

— Входи, не бойся, — пригласил он. — Я отключил сигнализацию. Сейчас все пройдет…

— Изобрели защитное поле? — догадалась Мира.

— Не совсем так. Мы с Оскаром случайно наткнулись на частоту, которая вызывает у человека страх, и решили использовать ее, как защиту. Входи смело, здесь нет опасных излучений.

— Продайте изобретение, — посоветовала Мира. — Представьте, вор влез в магазин и наложил в штаны от испуга.

— Когда-нибудь в другой раз, — пообещал профессор. — Сейчас мы займемся решением других задач.

В четырех бетонных стенах за металлической дверью охранять было нечего. Стол с приборами, задвинутый в угол, да свинцовый таз среди комнаты. Под потолком над тазом висело зеркало, загнутое спиралью. В руках у профессора Мира увидела знакомый кристалл.

— Он же пустой, — удивилась графиня. — Или вы умудрились заполнить линзы?

Боровский собирал прибор из линз и лампочек дневного света, закреплял его на штативе и не любил вопросов под руку. Графиня подошла к столу.

— Натан Валерьяныч…

— Мы работаем над дехрональным проектором, — пояснил Натан. — Подумай, Мира, сможешь ли ты отличить информацию, считанную с дехронального поля, от самого дехрона?

— Нет, не смогу.

Боровский включил компьютер. Пустые линзы в его руках заиграли светом.

— Я могу снизить уровень разрешения проекции, но он в любом случае будет выше, чем нужно человеческому глазу. Тебе лучше ориентироваться не на качество изображения, а на его синхронность и идентичность.

— Интересно, — удивилась графиня, — какое разрешение имеет реальное пространство? Нет, Натан Валерьянович, пожалуй, ничего не получится. Если хотите отличить запись от дехрона наверняка, записывайте информацию в черно-белом формате.

Натан отвернулся к компьютеру, стал вносить данные в таблицу программы.

— Тебе надо было изучать физику, — сказал он.

— Ничего бы не вышло. Когда я вижу цифры и формулы, сразу тупею.

— В том-то вся беда. Люди, способные мыслить неординарно, тупеют от цифр, от любых попыток формализации мыслительного процесса. А люди, которым доставляет удовольствие оперировать формулами, напрочь неспособны мыслить самостоятельно. Я всегда говорил, что наука развивается по мертвой петле, оттого основные постулаты квантовой физики оказываются неверными, а человечеству приходится расплачиваться за наши просчеты.

— Какие постулаты? — удивилась Мира. — Я-то думала у вас все как в аптеке.

— Я могу привести пример, — ответил Натан. — Я даже могу назвать тебе разрешение реального пространства, потому что оно действительно существует. Но это опять же будут цифры, которые не укладываются в твоей голове.

— А вы по-человечески объясните. За какие просчеты физиков расплачиваюсь лично я?

— Неуправляемая ядерная реакция разве не объяснение?

— Ах, вот вы о чем…