Сказки о сотворении мира

— Без удовольствия мы вымрем раньше. Дядя Натан, а что происходит с человеком, который оказался в дехроне? Если в его теле не соответствует время с пространством? Он может умереть?

— Дехрон дехрону рознь. Я уверен, что есть состояние природы, в котором человеку грозит неминуемая гибель, но если расстыковка времени и пространства незначительная, человеку ничего не грозит. Я сам не раз задавался вопросом, почему. Наверно лучше меня тебе ответит биолог. Я же уверен, что человек — это больше, чем биологическое вещество, собранное по программе. Он обладает сложной структурой на уровне невидимых глазу полей, которые только начинает изучать наука. Мы не знаем, как работает наше невидимое тело, какие функции выполняет, но я уверен, что искать ответ на вопрос надо там. Ты очень повзрослел за вчерашний день Эрнест. Ты стал задавать вопросы, которые неделю назад не пришли бы тебе в голову.

— Дядя Натан, а правда, что в наше тело заложен прибор, который позволяет находиться в дехроне?

— Вероятно, да. В теле человека заложено много возможностей… Эрнест, куда мы едем? В Эверглейдс? — удивился Натан. — Еще немного и мы заедем в болото.

— Он будет ждать на шоссе.

— На шоссе? Тренер?

— На пустынном участке дороги. Он так сказал.

— Не нравится мне это. Что за подписание контрактов посреди шоссе да еще на пустынном участке? Не уверен, что именно так нужно встречаться с серьезным партнером. Не понимаю, о чем может разговаривать тренер со спортсменом посреди шоссе.

— Мы давно обговорили дела. Тебе только поставить подпись.

— Пока не прочту договор, ничего не буду подписывать.

— Он обидится.

— Эрнест! Иногда ты разговариваешь со мной как взрослый человек на взрослые темы, но иногда… Левушка рассуждает разумнее.

— Ты просто не хочешь, чтобы я стал первой ракеткой.

— Что ты городишь?

— Не хочешь, так и скажи, — на глаза мальчишки навернулись слезы. — Ты просто не любишь меня. Если не подпишешь контракта, все! Мне незачем жить! Больше никто, ни за какие деньги со мной не захочет иметь дела.

— Глупости!

— Зачем я здесь, если не буду играть?! — воскликнул Эрнест, и слезы брызнули из глаз ребенка. — Зачем Мирка выгнала меня из дома? Чтобы вы поддержали. А где моя поддержка? Что вы делаете вместо того, чтобы помогать? Только вырываете ковер у меня из-под ног!

— Успокойся! Послушай меня внимательно, сынок… Что из тебя получится в жизни — зависит только от тебя самого.

— Нет! Вы не позволите мне даже пробовать…

— И твое спортивное будущее зависит оттого, как ты тренируешься, а не от контрактов на пустынном шоссе. Ты мое мнение знаешь. Профессиональный спорт — жестокая вещь, чудовищные нагрузки, постоянные травмы и надорванная психика, а ты не выдерживаешь даже незначительной нервной нагрузки. Я не считаю, что теннис должен стать смыслом и целью жизни.

— А в чем тогда смысл?

— Ты меня удивляешь.

— И ты меня. Каждый человек занимается ерундой, только я занимаюсь ерундой честной, а ты… делаешь вид, что занят наукой, напускаешь на себя важности и ходишь как индюк. Лузер всегда хочет показать себя индюком в курятнике. А что такое индюк? Не знаешь? Индюк это тоже курица, только крупная. В спорте все честно. Думаешь, что ты лучше — выходи и дерись. Нет — заткнись и сиди на скамейке. Разве ты у себя в науке можешь доказать, что ты лучший?

— Я не лучший, — признался профессор. — По сравнению с Оскаром, я откровенно посредственный физик. Но каждый из нас занимается в науке своим делом, никто не мерится мускулами и силой удара, никто не доказывает превосходство, у каждой работы — свои критерии оценок. Мы не можем соревноваться, потому что не забиваем одинаковые мячи в одни и те же мишени. И не воюем между собой, потому что наука — не война.

— Нет, война, — заявил Эрнест. — Между природой и человеком. Проиграешь — плохо тебе будет, дядя Натан. Выиграешь — будет еще хуже. А спорт — война между равными.

— Я не понимаю, куда мы едем… — растерялся Натан, когда шоссе опустело и даже редкие постройки перестали мелькать у обочин. Туман лежал на траве, волочился клочьями по асфальту. Натан Валерьянович едва не проглядел поворот.

— Вот он!!! — воскликнул Эрнест.

У оврага мелькнула высокая фигура индейца и пролетела мимо, прежде чем профессор нажал на педаль тормоза.

— Развернись, дядя Натан, он нас ждет.

Двухметровая фигура индейца выплыла из тумана, словно культовый идол, забытый местными аборигенами. Натан Валерьянович не обратил бы на индейца внимание. При своих выдающихся габаритах он совершенно не бросался в глаза. Он вполне сошел бы за дерево, растущее у проезжей части без листьев и веток. На кактус с пушистой макушкой.

Индеец не шевельнулся, пока Эрнест не выпрыгнул из машины и не предстал перед ним. Заплаканный ребенок, минуту назад готовый драться за свои убеждения, оказался исполину по пояс. Подоспевший к нему Натан Валерьянович на всякий случай взял крошку за руку.

— Ну… — сказал гигантский индеец, глядя на гостей сверху вниз. — Мамашка-то где? Так спешил, что выронил по дороге?