Сказки о сотворении мира

— На котором разгуливают по морю ее многочисленные друзья. У Тати друзей больше, чем мест на борту, и они никогда не нагуляются на халяву. Нет, Деев, нет! «Рафинад» надо брать с берега. С воды это сделать сложнее. Хотя… благодаря тебе я уже поработал с динамичным порталом. Нет! — повторил он. — Идея должна быть радикальной, а пока все оставим, как есть. И ловушки с крыши убирать не будем. Пусть думают, что я ничего не понял. Пусть ходят в порт по ночам.

— А я? Можно я с вами останусь?

— Ты, Деев, поедешь искать себе счастья и приключений. Только штаны поменяй. Больно они у тебя вопиющие.

Первая идея, пришедшая в голову физика, касалась пробелов в фундаментальном образовании, которым он, в глубине души, до сих пор лишь гордился. Оскар никогда не увлекался биологией и до сих пор даже не задумывался об этом серьезно. Он не знал, может ли меняться в течение жизни рисунок радужной оболочки. Опытным путем он установил, что излучение, идущее от глаз человека, также уникально. Даже если человек искусственно менял частоту и хронал, излучение взгляда оставалось неповторимым и уникальным информационным архивом, в котором записано больше, чем в генетическом коде. Но можно ли его изменить искусственным способом, Оскар не знал и никогда не работал над этой проблемой, но ощущение скорой разгадки щекотало нервы. «Конечно, излучение, — пришел к выводу Оскар. — Притом, особые его характеристики. Никогда не узнаешь, какие именно. Понятное дело, что наша шайка единомышленников имеет какую-то общую частоту. По этой схеме я не могу просить никого из знакомых, даже незнакомых людей не могу просить подежурить в порту за меня, потому что волей-неволей передам частоту, которая вбита в программу безопасности «Рафинада».

Отправив Артура, Оскар решил прогуляться, но ноги сами привели его в порт. Он нашел место вблизи бассейна, сел на бордюрный камень, как бездомный барбос, но не привлек к себе внимания прохожих. Его скромной персоной интересовалась лишь маленькая собачка, которую хозяйка тащила на поводке. Собачку привлекал всякий хлам на тротуаре, среди которого Оскар не стал исключением. На секунду животное остановилось возле его ботинка, взглянуло в глаза и быстро-быстро засеменило к хозяйке.

«Каждая маленькая собачонка, каждая мышка, букашка первым делом смотрит в глаза, — рассуждал Оскар. — Они не понимают язык, но считывают информацию взгляда. Их никто не учил, но даже они понимают, что это универсальный способ контакта. Природа каждой твари божьей запрограммирована на общение через взгляд, потому что взглядом можно сказать больше, чем словами. А главное, передать информацию, которую словами не скажешь. Она обрабатывается мозгом спонтанно и так же спонтанно принимается решение. Конечно, — он еще раз удивился своей глупости, — я был дурак, что не занялся сразу оборудованием яхты. Если б я уделил ему хотя бы полдня, не попался бы как первоклассник».

Сидение на бордюрном камне понравилось Оскару больше, чем на скамейке. На скамейку мог подсесть кто угодно, а здесь он чувствовал себя одиноким в многолюдном городе и никто не мешал ему думать. Никто не старался прочесть его мысли, потому что ни один нормальный человек не приблизится к дураку, сидящему на бордюре. В тот момент он старался думать и чувствовать, как Артур, чтобы понять логику человека, на которого так и липнут аномалии этого мира. Оскар сосредоточился, вошел в образ и не заметил подсевшего к нему человека. Он не понял, когда человек подсел, и как ему удалось бесшумно приблизиться. Оскар почувствовал присутствие и сразу понял, что контакт неизбежен. Раз уж некто сидит рядом с ним на бордюре, значит, явился по его душу.

— Я знаю, о чем ты думаешь… — сказал ему на ухо человек.

Оскар достал из кармана трубку мобильного телефона:

— Учитель? Простите, если разбудил… да, я понимаю, какой уж тут сон? Действительно… я, собственно… Нет, сам нашелся. Да, в полном порядке, только не знает, какие слова найти в свое оправдание! — сказал Оскар и кинул мимолетный взгляд на соседа. — Его бесподобие в добром здравии и приподнятом настроении, знаете почему?.. Нет, — Оскар еще раз осмотрел графа, — никакой он не мальчик. Это вполне созревший балбес. На вид я бы дал лет двадцать… Да, не меньше, поэтому извиняться перед вами он будет басом… Да, прямо сейчас и будет извиняться. Что?.. Нет, сам пришел… Наверно, проголодался… я думаю. Конечно, сию минуту даю…

Оскар положил телефон на бордюр и отошел, чтобы не слушать чужих разговоров. Он пошел прогуляться по пристани, а когда вернулся, крошка-граф сидел грустный на прежнем месте. На рукаве его куртки красовалась эмблема уральской уфологической экспедиции. Джинсы Артура, подтянутые ремнем, едва держались. Кроссовки Артура оказались великоваты, но выбора у его сиятельства не было.

— Творчески приоделся, — заметил Оскар. — Издали я бы принял тебя за Деева. — Он сунул руку в оттопыренный карман куртки графа, порылся за пазухой. — Встань! — приказал он и обыскал карманы его джинсов.