Сказки о воображаемых чудесах

Приход официанта принес минутное облегчение. Уиллер не сразу его заметил, но затем резко развернулся и пригвоздил его своим необычайным взглядом. Юноша беспокойно переминался с ноги на ногу и постукивал стальным диском подноса по бедру.

— Давай я угощу тебя выпивкой, — предложил я.

Уиллер поднес руку ко рту и снял с языка какую-то крошку.

— Ага. — Он опустил взгляд. — Садись. Я выпью пива. Да, я выпью пива.

Я сел, но сразу же пожалел об этом. Бен Уиллер выглядел ужасно. Я увидел, что воротник его рубашки с коротким рукавом страшно засален. Штанины его хлопковых брюк были подвернуты, и из них торчали босые ноги в разваливающихся сандалиях на веревочной подошве. Когда подали пиво, он принялся жадно его хлебать. Мы немного посидели в напряженной тишине, и лишь рулады певца разносились по площади в этой испепеляющей полуденной жаре.

Наши пути сошлись ненадолго в восьмидесятых, когда мы оба работали в «Эйд-Директ», печально известном лондонском благотворительном обществе, за три или четыре года до того, как предприятие закрылось после шумного скандала. Уиллер тогда работал начальником отдела сбора пожертвований. Этакий колоритный тип в двубортном костюме и с прической «привет из шестидесятых», которая выглядела так, словно ее сплели из коричневой саржи. Некоторые серьезно настроенные работники из сферы благотворительности находили, что он чересчур увлечен шампанским, вечеринками и смазливыми девушками, но деньги он доставал так же ловко, как браконьер вылавливает форель из ручья. О, эти восьмидесятые! Нувориши стремились вкладываться в добрые дела, но не из соображений филантропии, а просто чтобы пролезть в список награжденных королевой. А Уиллер любезно организовывал благотворительные вечеринки для толстосумов. На таких мероприятиях разного рода дельцы под прицелом папарацци отхлебывали шампусик из туфельки какой-нибудь фотомодели, и сразу вслед за этим выписывали солидные чеки.

После одной из таких пирушек в «Савойе» или «Дорчестере» (длились они обычно до утра) мешок-другой риса отправлялся в Эфиопию или Сомали. Тогда мне было безразлично, откуда берутся деньги и какой процент от изначальной суммы действительно идет в дело; мне было важно лишь, что они помогали мне спасти мир. Или даже так: я не был уже столь наивен, чтобы считать, будто мир можно спасти в одиночку, но я действительно верил, что можно спасти жизнь хоть одному человеку, и этого мне было достаточно.

Я всего полгода проработал в «Эйд-Директ», когда нагрянули ревизоры. Нам не сказали, что именно произошло, но вот неожиданно для всех Уиллер получил огромное выходное пособие. После прощальной вечеринки мы с ним оказались в одном лифте. Он был пьян вдрызг.

— Эй, — сказал он мне в тот день, — перед тем как уйти, я хочу кое-что сделать.

— Что же? — спросил я, поднимая руку к кнопке.

Он пошатнулся, рискуя совсем завалиться.

— А вот эта милашка из твоего отдела. Как ее там? На кошечку похожа. Ну, шлюшка эта. Кошечка.

Я хранил молчание, и он сам вспомнил имя: Сара.

— И что она?

Лифт начал опускаться.

— Перед уходом. Десять минуток с кошечкой Сарой. На складе. Ну, это… Десять минуток.

— Удачи.

— Нет, нет. — Он смахнул с моего пиджака невидимую пылинку. — Я хочу, чтобы ты попросил за меня.

— Убирайся!

Двери лифта раскрылись.

Я шагнул было наружу, но меня остановила его огромная наманикюренная лапа. Он порылся в пиджаке, достал пару купюр и сунул их мне в нагрудный карман.

— Попроси ее.

— Да пошел ты!

К банкнотам присоединились еще несколько.

— Попроси ее за меня.

И еще купюры, крупные.

— Просто попроси. — Его унизанная кольцами пятерня потрепала меня по щеке.

Мы вышли из лифта, и я вернулся обратно в отдел, где Сара, с наушниками на голове, печатала на машинке. Изящная, иссиня-черные волосы зачесаны в хвост — вылитая балерина. Кто бы не захотел провести с ней десять минуток? Я вот хотел. Несколько раз приглашал ее на свидания, но, несмотря на щедрое угощение, она никак не поддавалась. Каждый мужчина, который не смог соблазнить какую-нибудь женщину, в душе таит на нее хоть небольшую, но обиду. Признаться, я поддался низменному побуждению и с затаенным садизмом вступил в сговор с пьяной похотью Уиллера.

Я осторожно отвел от ее головы один наушник.

— Нам нужны еще конверты. Можете сходить за ними?

— Сейчас?

— Пожалуйста.

— Отчего такая спешка?

Она вопросительно посмотрела на меня, но я уже развернулся. Было слышно, как она кладет на стол гарнитуру. Она вышла, и дверь закрылась. Через полчаса Сара вернулась, вся запыхавшаяся; было похоже, будто она обучалась каким-то новым борцовским приемам.