Сказки PRO…

У нас же поедание шавермы где-нибудь у вокзала или посреди оживленной улицы — своего рода лотерея, русская рулетка. Отсюда понятна и нечеловеческая страсть именно нашего населения к шаверме. Мы не спрашиваем, из чего она сделана, сколько часов назад эта кура каркала на заборе или ворковала у лужи на площади, правильно ли приготовлена. Не интересуемся, какое время в миске простоял этот странный белый соус, до того странный, что на него очевидно из инстинкта самосохранения боятся садиться мухи и всяческая мошкара.

О шаверме можно говорить бесконечно. Но что примечательно: если, скажем, плову или русской водке посвящены целые исследования, монографии, то шаверма вниманием ученых мужей совершенно обделена. Это несправедливость, но она шавермерам даже на руку. Если бы существовали определенные четко сформулированные каноны шавермы, то вариации в ее исполнении были бы недопустимы. В наших реалиях это означало бы крах многих доблестных предприятий. Нет перца или томатов — и все, можно сворачивать лавочку. Или продавать уже не под названием шаверма. Но кто ее в таком случае возьмет, отважится попробовать? Ответ очевиден. Никто. Впрочем, если об исследовании феномена шавермы серьезно, то наука начинается там, где начинаются измерения. Не изобретен еще тот шавермометр, который позволит превратить шавермологию в точную науку со своей терминологией и единицами измерения, со своими кандидатами шавермологических наук и специализированными изданиями, симпозиумами, конференциями. Но исключать появление таковых в самом ближайшем будущем, естественно, нельзя.

Случаи отравления шавермой в наших широтах, в отличие от южных, нередки. Но это нисколько не уменьшает поток страждущих к заветному ларьку. «Есть ли жизнь после шавермы?» — этот вопрос только подогревает интерес. Тысячи порций шавермы ежедневно расходятся по рукам и животам, и поднимают настроение настолько же сильно, как и портят фигуру. Но это уже совсем другая история, которая голодного и неудовлетворенного своими производственными достижениями Костю вряд ли касается.

Весь остаток рабочего дня он напрягался только вполсилы, все внимание свое тратя на наблюдение за Павлом Витальевичем. Павел Витальевич творил что-то невообразимое. Он разулся, закинул ноги на стол и раскачивался на стуле. Учитывая его плотную комплекцию, это выглядело устрашающе. Дозваниваясь по телефону до фирмы, название которой он предварительно обводил карандашом, Павел Витальевич выдавливал из себя все тот же заученный текст, но делал это игриво, даже жеманно. Все заканчивалось полной и сокрушительной победой.

— Отлично, сейчас мы по факсу забросим в вашу контору все требования к макету, а обратно ждем гарантийное письмо на оплату. Если прокрутим все сегодня или завтра, то успеваете в текущий номер, его сдают в понедельник, — Павел Витальевич сиял и от радости даже слегка вздрагивал. — Всего доброго! Приятно познакомиться! И работать тоже!

Костя от зависти приоткрыл рот. Павел Витальевич не положил, а бросил трубку, поставил напротив названия фирмы галочку и, с трудом натянув носки и ботинки, поплелся по коридору хвастаться в бухгалтерию.

«Какая у него уже фирма за сегодня? — гадал Костя, — пятая или шестая?

Может, седьмая? Все равно не понимаю, как ему удается так работать и справляться».

В этот момент Костя окинул взглядом офис и к своему удивлению увидел, что за перегородками из оргстекла происходит почти то же самое, что творилось с Павлом Витальевичем. У менеджеров были такие счастливые лица, что, казалось, продают они не страницы журналов под размещение рекламы, а самое настоящее добро, на худой конец, удовольствие или нирвану килограммами. Или пачками. Или литрами.

— Окей, будем сотрудничать, — доносилось с одной стороны.

— Рад, что вас заинтересовали наши предложения, — звучало с другой. — Это здорово, что оплата будет вперед, мы сможем дать скидку.

Костя схватился за голову и запрыгнул верхом на стул. С этой высоты открывался потрясающий вид не только на офис, но и на собственный рабочий стол, на котором, как бельмо на глазу, был раскрыт телефонный справочник, а напротив названий всех организаций сияли прочерки. Для Кости было непостижимо, как он, старательный, трудолюбивый и искренне стремившийся принести пользу как себе в виде зарплаты, так и издательскому дому в виде новых и новых клиентов, терпит стопроцентное, ничем не объяснимое фиаско.

Павел Витальевич в то же самое время в соседнем помещении шептался с Ириной Федоровной, пока принтер ее компьютера лениво распечатывал бумаги лишь для того, чтобы тут же сунуть их в факс. Работа факса тоже не мгновенная. Павел Витальевич успел за это время похлопать Ирину Федоровну по ее откровенно худосочному заду и пригласить на шаверму.