Сказки, рассказанные на ночь

После этого слово взял Беназар. Он рассказал о своем сыне, представив его человеком благородным и добродетельным, и заверил всех, что тот не способен ни на какие дурные поступки и никогда и ни при каких обстоятельствах не пошел бы на кражу. Вот почему он требует, чтобы халиф учинил расследование по всей строгости.

— Надеюсь, — проговорил халиф, обращаясь к Калум-беку, — ты, как положено, заявил о краже в полицию?

— Ну разумеется, — с улыбкой отвечал Калум-бек. — Он был доставлен в участок и передан в руки судьи.

— Позвать сюда судью! — приказал халиф.

Ко всеобщему изумлению, тот немедленно явился — словно по мановению волшебной палочки. Халиф спросил его, помнит ли он этот случай, и судья подтвердил, что случай этот ему знаком.

— А ты допрашивал молодого человека? — поинтересовался халиф. — Он сознался в содеянном?

— Нет, — отвечал судья. — Потому что он показал себя неслыханным упрямцем и все твердил, что желает, видите ли, разговаривать только с вами.

— Но что-то я не помню, чтобы я разговаривал с ним, — заметил халиф.

— Ясное дело! Еще чего не хватало! — разгорячился судья. — Так всякий последний оборванец может заявить, что же, мне их пачками к вам водить каждый день?

— Тебе известно, я готов выслушать всякого, — проговорил халиф. — Но может быть, все дело было в том, что у тебя имелись неопровержимые доказательства совершенной кражи и потому ты счел излишним отправлять молодого человека ко мне? Ведь, наверное, у тебя, Калум, имелись свидетели, которые подтвердили, что те деньги принадлежали тебе?

— Свидетели? — переспросил Калум, побледнев. — Нет, повелитель правоверных, свидетелей у меня не было. Да и как отличишь одну золотую монету от другой? Вы ведь сами понимаете, что это невозможно. Откуда мне было взять такого свидетеля, который мог бы наверняка сказать, что именно эти сто монет у меня исчезли из кассы.

— А как же ты сам распознал, что именно эти сто золотых — твои? — спросил халиф.

— По кошелю, в котором они у меня лежали, — ответил Калум.

— У тебя с собой этот кошель? — продолжал допытываться халиф.

— Да, вот он, — проговорил купец, вытащил из кармана кошель и протянул его великому визирю, который с притворным возмущением закричал:

— Ах ты, пес поганый! Клянусь бородой Пророка! Это мой кошель, и подарил я его вместе с сотней золотых одному достойному молодому человеку, который спас меня от великой опасности!

— Ты готов принести клятву? — спросил халиф.

— Клянусь! Истинная правда, иначе не видать мне рая! — воскликнул визирь. — Ведь этот кошель мне сшила своими руками моя родная дочь!

— Ай-ай-ай! — покачал головой халиф. — Получается, судья, что тебя ввели в обман! Почему ты поверил, что этот кошель принадлежит купцу?

— Потому что он поклялся! — со страхом в голосе объяснил судья.

— Значит, ты дал ложную клятву?! — обрушился халиф на купца, который теперь стоял перед ним весь бледный и дрожащий.

— Аллах, Аллах! — возопил купец. — Я не стану перечить господину визирю, слова которого заслуживают высочайшего доверия, но все же кошель этот — мой, его-то и стянул у меня негодник Саид. Я бы заплатил сейчас тысячу томанов за то, чтобы он мог тут перед нами держать ответ.

— Какое наказание ты назначил Саиду? — спросил халиф. — Куда нужно послать за ним, чтобы он явился и дал показания?

— Я отправил его на необитаемый остров, — признался судья.

— О Саид! Сын мой! Мой сын! — вскричал несчастный отец и залился слезами.

— Значит, он все-таки сознался в своем преступлении? — спросил Гарун.

Судья побледнел и не знал, куда девать глаза от стыда. Помявшись, он сказал:

— Насколько я помню, кажется, сознался…

— Тебе кажется?! — возмутился халиф, возвысив голос. — Раз ты наверняка не знаешь, тогда мы спросим его самого. Выходи, Саид! А ты, Калум-бек, выкладывай немедля тысячу томанов — вот он, Саид, перед тобою!

Калум с судьей решили, что им явился призрак с того света. Они рухнули на колени и запричитали:

— Помилуй, пощади!

Беназар, который от радости чуть не лишился чувств, бросился в объятия своего сына, которого он уже считал пропавшим. Халиф же продолжал:

— Судья! — воскликнул он железным строгим голосом. — В присутствии Саида скажи теперь: ты получил от него признание в содеянном?

— Нет, нет! — плача ответил тот. — Я только выслушал показания Калума, потому что он ведь всеми уважаемый человек.

— Я тебя зачем назначил судьей надо всеми, чтобы ты только знатных да богатых выслушивал? — исполненный благородного гнева, вопросил Гарун аль-Рашид. — Будешь сослан на десять лет на необитаемый остров, чтобы подумал хорошенько о том, что такое справедливость. А ты, ничтожный человек, дающий помощь умирающему не для того, чтобы его спасти, а только для того, чтобы превратить его в своего раба, ты, как уже говорилось, заплатишь тысячу томанов, потому что сам говорил, что выложишь такие деньги, если Саид появится тут, чтобы держать ответ.

Калум уже было обрадовался, что так легко отделался и выбрался из передряги, и собирался поблагодарить халифа, но тот продолжил свою речь: