Сказки, рассказанные на ночь

— Это против всяких правил правосудия! — вмешался канцлер. — Я вынужден протестовать, любезный мой! Расцениваю ваш поступок как вмешательство в мои обязанности.

— Оставь его, Амброзиус. Пожалуй, пусть он спросит бедного грешника, так и так тому конец.

— Дитрих фон Крафт, кто вас арестовал? — спросил Георг.

Объятый смертельным страхом, бедный секретарь растерянно таращил глаза и стучал зубами. Наконец он кое-как овладел собой и выдавил из себя несколько слов:

— Я прислан сюда советом, состою секретарем при наместнике.

— Почему вы вчера ночью появились перед горожанами?

— Наместник приказал мне вечером, когда народ стал проявлять недовольство, появиться перед горожанами и напомнить им о клятве.

— Вот видите, он выполнял высочайший приказ. А кто вас арестовал?

— Вот этот человек, который стоит подле вас.

— Так вы арестовали его? Значит, вы должны были слышать, что он говорил. Что же сказал этот человек?

— Да что он мог сказать! — ответил горожанин. — Не успел произнести и шести слов, как наш бургомистр Хартман сбросил его со скамьи. Я слышал только, как он произнес: «Подумайте, люди, что на это скажет светлейший союзный совет?» Вот и все, Хартман тут же схватил его за шиворот и швырнул на землю. А вот доктор Кальмус держал длинную речь.

Герцог расхохотался так, что комната задрожала. Он переводил взгляд с Георга на канцлера, который хоть и побледнел, но все же сохранял улыбочку на лице.

— Так… Вот, значит, какой опасной была эта речь и какое оскорбление его величества! «Что скажет на это союзный совет!» Бедный Крафт! Из-за такого энергичного слова ты чуть было не попал в руки палача! Ну, подобные речи частенько произносили и наши друзья: что скажут, мол, господа, когда узнают, что герцог уже здесь? Итак, он не будет наказан. Как ты на это смотришь, Штурмфедер?

— Не знаю, господин канцлер, — сдержанно заговорил юноша; глаза его все еще сверкали негодованием, — что у вас за причины доводить дело до крайности и советовать господину герцогу предпринимать меры, которые везде, я повторяю, везде выставляют его тираном. Хоть у вас и наблюдается служебное рвение, но на этот раз вы сослужили плохую службу.

Канцлер молча пронзил юношу злобно-язвительным взглядом своих зеленых глаз, а герцог сказал, вставая:

— Оставь моего канцлера, на этот раз он был чересчур строг. Возьми с собой своего розового друга, пусть он выпьет чарочку, чтобы разгулять смертельный страх, а потом пускай отправляется куда захочет. А ты, собака-доктор, не способный даже собак лечить, для тебя вюртембергская виселица слишком хороша. Ты все равно будешь повешен, но я к этому усилий не приложу. Петер, возьми этого парня, усади его на осла задом наперед и провези по городу, потом отведи в Эслинген на высочайший совет, к которому он принадлежит. Хватит о нем!

Лицо доктора Кальмуса, на котором уже было проступил смертельный страх, прояснилось. Глубоко вздохнув, он поклонился. Петер, Штаберль и Магдебуржец со злорадством накинулись на доктора, взвалили его на свои широкие плечи и вынесли вон.

А ульмский секретарь проливал между тем слезы умиления и радости, он хотел даже поцеловать край плаща герцога, но тот отвернулся и дал знак Георгу удалить освобожденного.

Глава 5

Остановись! Молю!

В чертах лица, столь чистых, благородных,
Еще не отразился у тебя
Твой замысел, — он только
Твое воображенье запятнал.
Как ясно величавое чело!
Так выбрось же из сердца недостойный,
Клеймящий совесть умысел! То был
Недобрый сон, и пусть он впредь послужит
Для чистых душ благим остереженьем.

Ф. Шиллер[93]

Секретарь совета, должно быть, не совсем пришел в себя, чтобы быть способным отвечать на вопросы своего спасителя, когда они шли по галереям и длинным переходам замка. Бедняга дрожал всем телом, колени у него подкашивались, он то и дело оборачивался и бросал растерянные взгляды назад, как бы опасаясь, что герцог может передумать и послать за ним коварного канцлера, который не раздумывая схватит его за шкирку.

Когда они вошли в комнату Георга, секретарь бессильно опустился на стул. Прошло довольно много времени, прежде чем он привел свои мысли в порядок и стал отвечать на вопросы.

— Ваша политика, дорогой кузен, сыграла с вами злую шутку, — сказал Георг. — Что вас заставило стать в Штутгарте народным трибуном? Как вы рискнули бросить налаженную жизнь с ее удобствами, внимательную заботу старой кормилицы, нежную близость Берты, чтобы служить здесь наместнику?

— Ах, она-то как раз и послала меня на смерть. Да-да, Берта во всем виновата. О, я никогда бы не покинул мой любимый Ульм! Пересеча его границы, я и угодил в неприятности.

— Берта вас послала? — удивился Георг. — Разве не она — предмет ваших устремлений? Она что, вам отказала, и вы с отчаяния решились…