Сказки-секунды. Высматривая мага (СИ)

Как и всякий японец, он вкалывал на работе как проклятый, и походы в кябакура стали ежемесячным ритуалом. Мори оку-сан, как могла, закрывала на это глаза. Но кроме кябакура были семейные разногласия, вечные споры о том, где следует учить Чихэро, претензии к её тёмно-коричневым волосам. Однажды Чи пришла из школы в слезах: её вызвали в учительскую и допрашивали, зачем она красится в коричневый. Когда Чи ответила, что её папа — японец, а мама — немка, ей велели покрасить волосы в чёрный, как у всех школьниц.

Потом была секция кендо, где старшие ученики — сэмпаи — заставляли Чи стирать спортивные куртки, и Чи приволакивала домой огромные тёмные тюки…

Затем были новые неприятности со школьной причёской. Дочь становилась скрытной, постоянно ходила сонная, надолго пряталась в своей комнате и хранила кипы журналов, посвящённых комиксам и аниме. У неё появились друзья в Акихабара — районе странных кафе и клубов. В подарок на окончание средней школы Чи попросила стеклянный шкаф, отец согласился, и через год шкаф был набит битком: фигурки персонажей аниме, футболки со странными рисунками, наклейки, брелоки…

— Зачем тебе столько, Чи?

— Это ведь из «КК», мама. Я очень устала в школе. Можно, я посплю? Не буди меня, пожалуйста.

Мори оку-сан хмурилась, но причуда дочери под названием «отаку» — увлечённый анимешник — была не единственной проблемой. Она закрывала дверь в пёструю комнату, полную плакатов, и возвращалась в свой мир, где то и дело не ладилось с подругами, коллегами и мужем.

Спасали антидепрессанты. После них очень хотелось спать, зато сны уносили на далёкую родину, в маленький Хеб на границе Чехии и Германии…

***

— После этих таблеток мне всегда снился мой рыбак, — мечтательно произнесла Чи, вычерчивая в воздухе невидимый узор. — Во сне всё очень красиво. И в экранизации тоже «КК» — тоже. Коморэби — это лучи солнца сквозь листву деревьев. А когараси — холодный ветер, предвещающий зиму. Представляешь? Иногда мы встречались с ним летом, но чаще — поздней осенью, когда уже прохладно, и десять тысяч листьев спускаются по воде…

Чихэро пододвинула к себе кружку с чёрным чаем и сделала осторожный глоток.

— С кем?

— С ним. С сыном рыбака.

— Это же выдуманный персонаж?

— И что мешает ему существовать в моих снах?

Миша умолк. Действительно…

— Мама очень переживала, не знала, куда деваются таблетки. А потом начала подозревать, мне кажется. Но ничего не сказала. Я продолжала брать их, а она как-то смогла доказать врачу, что ей нужно больше — в Японии ведь без рецепта можно купить только пластырь или капли в нос.

— И долго ты пила антидепрессанты?

Чи прикусила губу, считая на пальцах.

— Один… два… Всё началось, когда я перешла в среднюю школу. Да, в новой школе учителя заставили меня перекраситься в чёрный… Через три года пошла в старшую. Потом Централизованный экзамен… ну об это я уже говорила. То есть, получается, шесть лет, — она показала ему растопыренную ладонь и прибавила большой палец на второй руке. — Примерно столько.

— А с каких пор ты «крайний случай» отаку? Хикикомори?

— Я не хикикомори, не называй меня так! Я не хочу изолироваться от людей. И я же разговариваю с тобой. Не запираюсь, не прячусь…

— Ну-ну…

— …не пытаюсь кого-то избегать…

— Ну-ну!

— Просто так получилось. Я провалила экзамен. Родители очень надеялись на меня. Мне было очень плохо, и стыдно, и… Я решила исчезнуть. Вот и всё.

***

В комнате заброшенного общежития было душно; от скопления старой мебели несло пылью и плесенью. Чихэро боялась пошевелиться: в темноте можно запросто задеть что-нибудь и поднять грохот. Включать свет тоже было рискованно — кроме «исчезнувших» в Санья обитала мафия, и Чи не хотела привлекать внимание к своему убежищу.

Дождавшись машины, озарившей комнату светом фар, она пробралась к стене и с силой дёрнула дверцу неработающего холодильника. Вытащила с пожелтевшей полки пластиковый контейнер с рисом и склизким угрём.

Есть не хотелось, но Чи всё-таки сковырнула тёмные колечки зелени, прожевала и, плотно прикрыв контейнер, убрала его в сумку. Суетливо проверила маленький карман сбоку — там лежала последняя таблетка из «мешочка радости». С благодарностью подумала о странных светловолосых парнях, с которыми познакомилась накануне. Если бы не они, она вряд ли нашла бы в Санья снотворное: поблизости аптек нет. На карте Токио вообще нет района Санья — он исчез с неё, как исчезают здесь те, кто решил уйти из семьи.

Отец не сказал этого прямо, но она поняла: Мори-сан не нужна дочь, которая не оправдала надежд.

Исчезать было принято, не прощаясь. Чи взяла какие-то документы, старую куклу со скрипкой, несколько футболок, карманные деньги — их было не так много, копить она начала только в последний год. До этого, как настоящая отаку, тратила всё на вещи, связанные с любимым «Коморэби. Когараси».