Сказки сибирских деревень

А Веселину с Велимиром видел народ иной раз. То, слышь-ка, дева верхом на коне прибьется к обозу, и разору[101] никакого не случается. То иной раз парень на золотистой кобылке подъедет на пашню, воды попьёт да молвит слово доброе — урожай хороший там тогда. А иной раз видели их обоих в человечьем обличии. Идут по лугу али вдоль речки и повсюду с улыбкой и добрым словом. Замечали люди, что где ходила та пара, там и покосы становились хорошими, и пашни богатыми, люди жить начинали справнее.

А Любава тоже нет-нет да и вспоминала, как по молодости за ней лошадиный бог ухаживал. Ну, видать, не судьба! не насмелилась такого в пару взять. Они с Любомиром долго жили, и деток немало у них было. Но никогда более не встренулся ей на пути вороной конь с кучерявой гривой.

Волчек

— Ну-ка, Парамошка, подбрось дровишек в костёр, а то, вишь, затухает. А без огня ночью никак нельзя! Потому как зверьё вокруг не спит.

Вдалеке раздался волчий вой. Дед крякнул, глянул на ребятишек, что сидели возле костра, и, затянувшись трубочкой самосада, сощурил глаза.

— А я волков не боюсь! — сказал тот, что подкидывал дрова.

— И зря! — откликнулся, окутанный табачным дымом, дед.

Чуть помедлив, он продолжил, как водилось всегда по вечерней поре, очередной сказ о давнем житие.

Это случилось давным-давно. В те времена люди только-только пришли на берега этой реки. Места незнакомые, лес чужой, зверья видимо-невидимо. Ну, обжились помаленьку. Избы срубили, пашни распахали, зерно посеяли. А там и детки пошли. У тех деток свои вскорости ребятишки подросли, и внуки появились. Разрослась деревушка. На ту пору люди в согласии жили с миром, законы бытия блюли свято. Однако ж не все! Были и такие, что норовили поживиться за чужой счёт. Ну, об них в другой раз сказ поведу.

В те незапамятные времена жил мужичок одинокий, вдовец. По прозванию Карачуй. Он смолода[102] присказку завёл себе. Чуть что услышит о горестях чьих-то, так и молвит:

— Кара, чую!

Чует, слышь-ка, что наказание это. Ну, его и прозвали Карачуй. Жена у него, вишь, родами померла. Долго ребятишек у них не было, а тут получилось! Преставилась[103]], значит, а ребёночек выжил. Мальчишечка голосистый получился. Мамку-кормилицу нашли зараз. Соседка приютила. Она, вишь, добросердечная была, и за грудничком присматривала, и Карачую помогала, чем могла. Тот, однако, приноровился сам справляться — и со скотом, и по домашним делам. Управится, придёт, бывало, к мамке, поглядит, как сынишка кормится, на руки возьмёт, покачает и в избу несёт свою на ночёвку. Народу в диковинку, что мужик коров доит, в избе метёт, с дитём нянькается. Родня-то посмотрела, как мужик мыкается в одного и ну приставать:

— Ожениться тебе надобно. Мальчонке мать нужна, да и ты один сгинешь.

А тот упёрся, ни в какую.

— Нова жена сыну мачеха. Да и годами я уж не молод.

И то сказать, в этом возрасте многие внуков нянчат, а у него сынок только народился. Годка три-четыре быстро отстучали. Сынишка подрос, Карачуй его везде с собой таскал. И на пашню, и на покос, а иной раз и в тайгу. Так ещё лет пять прошло. И всё бы ничего, но росточком не удался сынок, больно мал, зато смышлён не по годам, на язык бойкий и смелости, хоть отбавляй! Споначалу его погодки чурались, за недотёпу держали, задирали иной раз, посмеивались. А мальчишечка не из пужливых оказался. Отпор один разок дал, потом ещё. Зауважали, прозывать стали Бойка — так и закрепилось за ним.

Карачуй покос держал у реки, на излучине. В аккурат над обрывом, где омут. Чуть ниже по течению брод имелся. Подходяще — отмахал косой и к реке, есть, где окунуться, усталость снять. Бойка с малолетства изучил эти места вдоль и поперёк. Отец-то косит, а он по округе валандается[104]. И набрёл он как-то на пещерку. Её сразу и не углядишь, вход корнями старой сосны прикрыт, и добираться несподручно — узенький карниз туда ведёт. Шагов четыре-шесть всего, но их пройти надо, а поскольку высоко, то не больно ладно! Взрослый бы тут и не пролез, а мальчишечка сумел. Облюбовал он находку и частенько туда наведывался. Отец иной раз шумнёт ему, он в ответ голос подаст, слышу, мол, рядом я. Так и жили.

В очередной раз сунулся мальчонка к любимому месту и почуял запах волчий. Застыл на тропке каменной, прижался к стеночке, не дыхнёт. Смотрит, из дыры показался волчонок маленький, совсем несмышлёныш.