Сказки скрытней

– Волк, может, и меньше, но у него зубы знаешь какие? – Прити не отступала, свое гнула. – Вот такие!

Тут она подняла юбку и показала ногу от башмака до колена – вот какие, значит, у Волка зубы.

– А ты откуда знаешь? – спросил Олак, чтобы поддержать друга.

– Папа говорил! Он, когда к Дальнему Утесу ходил, мертвого Волка видел. Подошел, все рассмотрел. Зубы вот такие!

Раз сам Прак говорил – это серьезно. С этим никто спорить не будет. Но Тинк не сдавался.

– А у Носача клыки есть! Вот такие! – он расставил руки в стороны, чтобы показать. – Он ими ветки раскалывает! Он твоему Волку как даст своим клыком – тот вообще на сосну улетит!

– А тот как укусит – твой Носач завизжит и без памяти убежит!

– А ты попробуй, укуси! Носач тебя и близко не подпустит!

Прити на миг замолчала: видно, придумывала, что бы такое еще сказать, чтобы добить Тинка. А уж Прити-то придумает, будьте уверены. А Тинк тогда может всерьез разозлиться и начнет шишками кидаться, и весь разговор кончится. А Олак только пришел, ему охота посидеть с друзьями, поговорить. Так что он решил вмешаться.

– Да что вы спорите? – сказал. – Оба они сильные. Потому и не дерутся. Я, например, никогда не видел, чтобы Волк на Носача полез. И никто не видел. А уж кто всех сильнее, так это Медведь.

Прити не нашла, что возразить, промолчала. Снаружи, за еловым пологом, все так же гудел дождь. Одна капля все же просочилась сквозь ветки и упала Стуку за воротник. Стук поежился, все засмеялись.

– Да, Медведь самый страшный, – сказала Прити. – Даже Мудрый Орик говорит, что его надо бояться. И хорошо, что он ушел из наших мест. А то бы он еще кого-нибудь убил, кроме Лунго.

– А когда это было? – спросил Тинк.

– Давно: две зимы назад, или три, не знаю, – ответил Олак.

– Дедушка видел, как Медведь его убил, – вступил в разговор молчаливый Стук. – Лунго от него под корягой спрятался, так Медведь его достал. И ведь даже есть не стал, только убил и изодрал всего.

– Это потому, что он злой, злее всех, – убежденно сказал Тинк. Ему, видимо, хотелось еще поспорить и в чем-нибудь переспорить Прити. Та тоже была не прочь схватиться и, не задумываясь, заявила:

– И вовсе не Медведь самый злой. Мама говорила, что они в детстве в него шишки кидали, а тот ничего. А ты попробуй, в Носача шишку кинь! Сам знаешь, что будет. Значит, Носач злее.

Тинк приготовился возразить, но его опередили. Откуда-то слева, из-за ствола, раздался новый голос:

– Злой, еще злее… Не ваше дело спорить о злости! Что вы о ней знаете?

Все повернулись в сторону говорившего и увидели пожилого ежа. Олак его сразу узнал. Еж жил неподалеку, звали его Пши-Пшу. Как видно, Пши сидел под елкой давно, с начала дождя, поэтому скрытни его и не заметили.

– А почему мы не знаем? – возмутилась Прити. – Папа говорит…

– Не надо рассуждать о том, чего не знаешь, – проворчал еж. – Лесной Народ ничего не может знать о злости, потому что злиться не умеет. Я вот не понимаю, чего хорошего сидеть на солнце и пялиться на небо – я и не буду толковать о тучках и листиках. А вы не представляете, как сильно можно на кого-то злиться. Я вот иногда бываю ужасно злой. И на змей злюсь, и на Рыжух, и на Волка. Но это еще понятно – они враги. Но ведь я злюсь и на мышей и птенцов, которых ем, и на Сохатых, и на Пильщиков, к которым у меня никакого дела нет. Зачем злюсь? Почему злюсь? Загадка. И не вам ее разгадать. Вы ведь даже убивать не умеете. Лишенный крыльев не должен рассуждать о полете, лишенному обоняния не стоит спорить об ароматах.

Пши-пшу говорил очень весомо. Сразу было видно, что он дело знает и мышь в нем съел. Однако Прити было трудно смутить. Тряхнув головой, она сказала:

– Странно слышать, что Лесной Народ чего-то не умеет, что умеют колючие и зубастые. «Скрытни не умеют злиться»! «Скрытни не умеют убивать»! А кто в таком случае вел затяжные войны с обороднями, утырями и ягайлами? Кто храбро сражался, отстаивая подземные лабиринты? Может быть, это были ежи?

Олак решил поддержать Прити и сказал:

– И почему мы не можем говорить о полете? Вот мы с Тинком и Стуком на днях летали. Все знают, что скрытни умеют летать.

– Да, я что-то слышал о каких-то войнах, – отвечал еж, подняв колючки, так они почти скрыли его мордочку. – Но если они и были, то давным-давно, в незапамятные времена. И никто точно не знает, кто с кем воевал.

– Вот как? Никто не знает? – Прити так рассердилась, что вскочила на ноги, тряхнув ветку. С ветки пролился целый водопад, но Прити не обратила на это внимания. – А кто в таком случае хранит Священную Книгу? – подбоченясь, спросила она. – Книгу, в которой записано все, что случилось с самого начала?

Пши-Пшу не нашел, что ответить. Вместо этого он окончательно свернулся в клубок и сделал вид, что спит. Прити торжествующе оглядела всех свидетелей ее победы и, кажется, приготовилась сказать что-то подобающее случаю, но Тинк помешал ее торжеству. Он спросил:

– А что такое войны?

– Войны – это когда дерутся, – ответила Прити.

– Как дерутся?