Сказки Старого Доктора

Прибывшая из дома старший фельдшер Т. А. Марчулайте впоследствии вспоминала: «Я увидела диспетчера «Скорой» Мосленцову. Она стояла, и слезы буквально текли из ее глаз. В отделении стоял какой-то рев. У привезенных со станции открылась сильная рвота. Им требовалась срочная помощь, а медицинских работников не хватало. Здесь уже были начальник медсанчасти В. А. Леоненко и начмед В. А. Печерица. Удивлялась, что многие поступившие – в военном. Это были пожарные. Лицо одного было багровым, другого – наоборот, белым, как стена, у многих были обожжены лица, руки; некоторых бил озноб...».

Каски и одежда пожарных до сих пор лежат в помещениях заброшеной медсанчасти, нетронутые мародёрами. Брать их в руки опасно.

Медикам запомнился обожженный Шашенок. Сотрудник пусконаладочного предприятия Владимир Шашенок в момент взрыва находился под питательным узлом реактора, где сходились импульсные линии от главных технологических систем к датчикам. Его нашли придавленного упавшей балкой, сильно обожженного паром и горячей водой. Уже в медсанчасти выяснилось, что у Шашенка перелом позвоночника, сломаны ребра. Марчулайте вспоминает: «Лицо такое бледно-каменное. Но когда к нему возвращалось сознание, он говорил: «Отойдите от меня. Я из реакторного, отойдите». Удивительно, он в таком состоянии еще заботился о других». Шашенок умер в реанимации в шесть утра.

Другой пациент Александр Лелеченко, работавший на станции заместителем начальника электроцеха, после капельницы почувствовал себя лучше, потихоньку улизнул из медсанчасти и вернулся на аварийный энергоблок. В общей сложности Лелеченко получил дозу в 2500 рентген. Умер в больнице Киева.

Из терапевтического отделения потребовали, чтобы больные ничего с собой не брали, даже часы – все подверглось радиоактивному заражению. Марчулайте попросила, чтобы прибывающие складывали свои документы и ценные вещи на подоконник. Переписывать все это было просто некому.

Пострадавшие поступали в заражённой одежде и их требовалось переодеть. В приемном покое быстро израсходовали всю одежду и больных стали просто заворачивать в простыни.

В медсанчасти рос уровень радиации. Мобилизованные из Южатомэнергомонтажа женщины постоянно мыли в полы, но производивший замеры дозиметрист повторял: «Моют, моют, а все равно грязно…». Чтобы освободить койки для пострадавших и не подвергать облучению больных, попавших в стационар до катастрофы, их стали отправлять домой прямо в пижамах. Благо, ночь стояла тёплая.

Под утро, когда медики едва стояли на ногах, наступила получасовая передышка, после которой поток больных возобновился. Но больных уже везли обработанными и переодетыми. Наконец, в 8.00 пришла смена.

Вечером 26 апреля в Припять прибыла группа врачей из 6-й больницы Москвы (сейчас ФМБЦ им. А.И.Бурназяна ФМБА России). Под руководством Георгия Дмитриевича Селидовкина отобрали первую партию из 28-ми человек. В три часа ночи с пострадавшими на борту вылетел из Борисполя в Москву. 27-го Припять эвакуировали. Длинная чернобыльская эпопея только начиналась.

«Руси веселие пити: не можем без того быти!»

- На основании этой фразы поколения историков и обывателей делают вывод, будто бы русские пили горькую с языческих времён и конца нашему пьянству не видно. А как обстояли дела на самом деле?

«Мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало» – этой строкой завершается множество русских сказок но не исчерпывается список алкогольных напитков, доступных простонародью средневековой Руси. Сюда же можно добавить ол, подвид густого пива на подобие современного портера и квас, который в прежние времена был то ли синонимом то ли одной из разновидностей пива. Крепость всех вышеперечисленных напитков едва приближалась в 3,5-4 процентам и только меды, приготовленные по самым экстремальным рецептурам достигали 5-6 оборотов. В былинах встречается упоминания о медах, которые валили молодцов с ног, но это представляется скорее поэтическим преувеличением, чем показателем реальной крепости напитка. Упиться таким до беспамятства и поросячьего визга сложно, но как показываю хроники – возможно.

В 1377 г. соединенное ополчение князей Суздальских, Переяславских, Ярославских, Юрьевских, Муромских и Нижегородских под командованием князя Ивана Дмитриевича Нижегородского готовилось встретить войско татарского царевича Арапши на реке Межевой, разделявшей русские и мордовские земли. Летопись подробно перечисляет напитки, которые употребило русское воинство, разбредшееся перед боем по мордовским деревням: мёд, брага, пиво и пуре (мордовская разновидность мёда). 2 августа перепившееся ополчение разбил небольшой отряд царевича Арапши, при этом сам князь Иван Дмитриевич утонул вместе с совершенно пьяной дружиной. Вслед за разгромом последовал карательный рейд татар по суздальским и нижегородским землям, а река Межевая была переименована в Пьяную.