Сказки старого дома

– Подошло? Зубейда соберёт лишнее. Вы, Сержи-сахеб, довольны ей?

– Доволен.

– Старательная и внимательная девушка. Скоро ужин будет готов, – и Гюльнара-ханум ушла.

– Чем это ты всех обольстила в этом доме всего за один день? – спросил я Зубейду, опять усаживая её себе колени и целуя во всё тот же носик.

– Не знаю, – прижимаясь ко мне, отговаривается Зубейда.

– Будем ужинать или сделаем что-нибудь ещё до ужина? – шепнул я ей на ухо.

– Как скажете, Сержи-сахеб.

– Или, может, не до, а после ужина?

– Как скажете, Сержи-сахеб.

Мы не были уверены в правильности выбора из "или – или" и поэтому сделали это «что-нибудь» до ужина. А потом, на всякий случай, чтобы уже точно не допустить ошибки в выборе, сделали «что-нибудь» ещё и после ужина. И только успели привести себя в относительный порядок, как к нам пожаловал Ахмед-ага и тяжело опустился на оттоманку напротив меня. Зубейда мгновенно поставила на столик поднос с фруктами и сластями.

– Чай или кофе, Ахмед-ага?

– Надо поговорить, – хмуро произнёс он. Зубейда поклонилась ему и направилась к двери. – Зубейда, останься. Разговор будет о тебе. Сядь рядом со мной.

– Что случилось? – поинтересовался я.

– В общем-то, ничего. Кроме одной досадной ошибки, которую мы все невольно совершили вчера с покупкой Зубейды. Конечно, кто мог знать, но, тем не менее, проблема возникла, и довольно запутанная. Я один без вас разрешить её не смогу.

– Ахмед, не говори загадками.

– Сейчас, соберусь с мыслями. С Бахтияром-хаджи – отцом Зубейды – я знаком очень давно и многим ему обязан. Правда, встречаемся мы очень редко, а дома у Бахтияра я был всего раз где-то лет десять назад. Ты, Зубейда, была тогда крошкой, как Джамиля, и помнить меня не можешь. Хотя и крутилась около нас. А я тебя узнать на рабском рынке тоже никак не мог. Ты ведь выросла и изменилась. Последний раз мы с твоим отцом, Зубейда, разговаривали в медресе Акбара где-то с год назад. Как и за что он угодил в зиндан, я не слышал. Иначе просто внёс бы выкуп, и тебе, Зубейда, не пришлось бы стоять на рабском рынке.

– Ахмед-ага, так вы тот, кого мой отец называет Ахмед из ниоткуда? – воскликнула Зубейда.

– Вот именно. И получается, что в то время, когда мой хороший товарищ попал в беду, я покупаю его дочь в рабыни для своего молодого приятеля.

– Вот так каша заварилась, – только и смог промолвить я.

– Но вы же ни в чем не виноваты, Ахмед-ага, – попыталась успокоить его Зубейда, взяв за руку. – Это я что-то не так сделала. Мама, наверное, вас знала, но она весной умерла. Когда отца схватили, я осталась одна с младшей сестрой. Мне нужно было как-то разыскать друзей и знакомых отца. Правда, как? Он о них говорит мало. Вы же знаете его, Ахмед-ага. Затворник, молчун и бессребреник. Умрёт, а никого о помощи просить не станет. Всё сам и сам. Что мне оставалось делать, когда его кинули в зиндан? Мы с сестрой оказались как в пустоте, и денег в доме ни куруша. А визиря Джафара все боятся.

– А Джафар-то тут причём?

– Причём его сын Саид. Когда я как-то зашла к отцу в медресе, то Саид меня там увидел и воспылал. Проходу от него не стало. Очень наглый и самовлюблённый. Недавно Саид дождался меня около нашего дома, схватил меня за руку и пытался обнять. В это время вышел отец. Его разговор с Саидом кончился тем, что Саид унёсся с воем и сломанной рукой. Вы же знаете, Ахмед-ага, какой отец здоровяк. Вот и вся история. На следующий день пришли стражники и забрали отца.

– Да, по слухам, Джафар – ещё тот фрукт. Мстительный и злобный, – задумчиво произнёс Ахмед. – Но не в этом проблема. Джафара укротить мы как-нибудь сможем. А вот между нами самими возникла запутанная история. Как её распутать? Отца-то отпустили? Что он тебе сказал, когда узнал, почему?

– Отпустили, Ахмед-ага. Сразу, как только я внесла выкуп. Мне он ничего не сказал. Погладил по голове и молча поцеловал. Ходит мрачный.

– Да, – согласился я, – довольно-таки запутанное положение создалось. Но вопрос-то не в этом.

– А в чём же?

– Создаёт ли эта запутанность кому-то какие-то тяготы? Если создаёт, то имеет смысл что-то попытаться изменить. А если тягот нет, то не надо эту запутанность и трогать. Всё само распутается со временем. Это моё мнение.

– Зубейда, а ты что скажешь? – спросил Ахмед.

– Я в растерянности. Но и отказываться или просить освободить меня от моих обязательств я не буду.

– Понятно. Дочь своего отца. Принципиальная и щепетильная. Что эти слова означают, представление имеешь?

– Первое знаю. Щепетильная – это как?

– Честная, обязательная в мелочах. Что-то в этом роде.

– Спасибо.

– Не за что. Вот твой договор, – и Ахмед передал бумагу Зубейде. – Делай с ним, что пожелаешь и поступай, как помыслишь. Но нам не хотелось бы, чтобы ты от нас ушла.

Зубейда молча и задумчиво, довольно долго рассматривала бумагу. Потом, словно решившись на что-то неминуемое, без слов протянула её мне и вопросительно уставилась на меня своими синими глазищами. Я тоже прочёл бумагу.