Сказки старого Вильнюса V

Соседка Нийоле, семиклассница, которая сидела с Яшкой по вечерам, когда его родители уходили в кафе или в кино – и какое на самом деле счастье было не знать, что ей за это платят, и думать, что она, такая взрослая, сама почему-то захотела с ним дружить – так вот, соседка Нийоле сперва начала было рассказывать, что летом, когда многие уезжают, кто в деревню, кто к морю, и в городе остается совсем мало людей, на его улицы приходят лесные духи, в реки приплывают русалки, а по ночам из могил выкапываются мертвецы и устанавливают свои порядки. Но когда увидела, что Яшка вместо того, чтобы испугаться, пришел в восторг, тут же утратила энтузиазм, кисло сказала: «Все равно для нас они невидимые», – а потом добавила: «Людям летом в городе скучно, ничего интересного не происходит, и даже в кино крутят только старые фильмы, тебе не повезло».

Обычно Яшка верил каждому ее слову, но насчет скуки в летнем городе поверить так и не смог.

* * *

Наделенный ясным скептическим умом, он был способен подвергнуть сомнению все, что видел, слышал, думал, помнил и ощущал. Но одно знал твердо: с тех пор, как голос сказал: «Конечно, он есть!» – тьма перестала быть чем-то бо́льшим, чем обычная темнота глубокого погреба. А сам он, напротив, стал чем-то. Светом? Нет, пожалуй, тогда еще не светом. Но возможностью существования света, наверное, все-таки стал.

* * *

В июне мама взяла отпуск, и они с Яшкой очень много гуляли. Сделали так: купили карту города, разделили ее на двадцать примерно одинаковых участков и каждый день отправлялись исследовать новый район – наугад. Это торжественно называлось «экспедиция» и оказалось неожиданно интересно, особенно после того, как отец стал придумывать для них задания, каждый раз какие-нибудь новые: записывать всех попадающихся навстречу собак, отмечая породу или хотя бы цвет и размер; обязательно найти книжный магазин и купить там книгу; запомнить и подробно рассказать ему, как выглядит двор дома номер пять по такой-то улице; сосчитать количество встреченных по дороге грузовиков и так далее. Простые задания вносили в их долгие прогулки охотничий азарт, маме это нравилось не меньше, чем Яшке, она потом еще долго вспоминала: отличный получился отпуск, хоть и не поехали на юг.

Потом наступил июль, и мамин отпуск закончился. Теперь гуляли только по выходным, втроем, вместе с папой, и это было здорово. А в будни Яшка оставался один, по рукам и ногам связанный Настоящей Рыцарской Клятвой не уходить дальше двора, в котором, честно говоря, было даже скучнее, чем дома, где его ждали конструкторы и разрозненные тома старых энциклопедий с картинками; там в основном и сидел – первые несколько дней. Потом в город вернулась соседка Нийоле и – теперь, задним числом, понятно, что после разговора с Яшкиными родителями – вызвалась составить ему компанию. Не каждый день, но довольно часто. Иногда Нийоле водила его в парк, где были качели или в кино, иногда провожала до библиотеки, на несколько часов оставляла в большом, прохладном и совершенно пустом читальном зале, среди невозможно разноцветных журналов, а потом возвращалась и уводила домой.

Это, собственно, оказалось самым интересным – возвращаться домой из библиотеки. Она была довольно далеко, почти полчаса пешком, это если самой короткой дорогой, а Яшке часто удавалось уговорить Нийоле пойти каким-нибудь новым, дальним, кривым, им обоим незнакомым путем. Она и сама любила блуждать в переулках, перелезать через чужие заборы, подбирать с травы самые первые, мелкие, невыносимо кислые яблоки и, не умолкая, пересказывать услышанные от деревенских подруг страшные истории про ведьм, леших, русалок, волков-оборотней, гномов и домовых. Яшка эти истории обожал и совершенно не боялся, больше всего на свете хотел своими глазами на кого-нибудь этакого посмотреть, заранее не сомневался, что с «этаким» запросто можно подружиться. Однако быстро сообразил, что если держать восторги при себе и делать вид, будто испугался, историй будет гораздо больше. Нийоле нравилось его пугать.