А как-то, – вспоминаю уже после второй чашки кофе, – я всю ночь увлеченно красил акрилом камни и выкладывал разноцветные спирали на речном льду, возле Зеленого моста, чтобы поутру водители и пешеходы выворачивали шеи, пытаясь понять, что там такое, что означает и какого черта оно вообще есть. Однажды сутки кряду вырезал из серебристой фольги семиконечные звезды, а потом рассыпал их по тротуарам. В другой раз исписал все те же многострадальные тротуары обнадеживающе бессмысленными надписями: «Уже совсем рядом», «Оно где-то здесь», «Может быть, за углом». А буквально в прошлом году, когда меня вот так же скрутило, рисовал на дверях парадных смешных инопланетных чудовищ, как бы выламывающихся наружу, успел всего шестерых, зато они были прекрасны, все-таки я неплохой художник. В смысле умею способствовать торжеству жизни, внося в нее упоительный хаос, даже когда из великого множества инструментов изменения реальности у меня остались только две руки и голова – всего одна, зато до краев заполненная тем самым мозгом, работу которого я в поте лица улучшаю вот прямо сейчас. Где там моя джезва? Третья чашка кофе столь выдающемуся мыслителю совершенно точно не повредит. Что бы придумать такого, чего я еще никогда не делал? Реальность реальностью, но себя тоже надо развлекать. Себя, собственно, в первую очередь. Я – это очень важно. Реальность начинается с меня.
Не знаю, следит ли Нёхиси за оптимистическим ходом моих мыслей, но он определенно все еще рядом. А как еще объяснить, что моя джезва сама худо-бедно помылась, наполнилась водой и теперь неспешно ползет к плите.
Одновременно к плите приближается сковородка. Судя по решительному выражению ручки, она намерена самоотверженно приготовить мне оладьи, или еще что-нибудь в таком роде, благо мука в доме есть; знать бы еще, откуда она здесь взялась. С другой стороны, должны же быть в моей жизни хоть какие-то необъяснимые чудеса.
Однако факт остается фактом: мука у меня есть. И, кто бы мог подумать, масло. И яйца. И сахара почти полный пакет. И еще куча всего… А, вспомнил! Это потому, что совсем недавно был китайский Новый год. Мы совершенно случайно о нем узнали из разговора на улице, и Нёхиси по такому случаю попытался превратить мою старую шляпу в праздничный торт, но вместо торта у него почему-то получилась кошелка с продуктами, как будто просто в супермаркет сходил; шляпа, впрочем, действительно бесследно исчезла. Мы решили, ну его к лешему, этот несбывшийся праздничный торт, и отлично скоротали остаток ночи, превращая сонных голубей в разноцветных драконов; от такой внезапной перемены в жизни бедняги теряли равновесие, падали с карнизов в подтаявшие сугробы и с перепугу гадили огненными фейерверками, любо-дорого было поглядеть.
Ладно, неважно. Главное, я уже знаю, что можно сделать с мукой, маслом, яйцами, сахаром и воспоминаниями о китайском Новом годе – если уж так получилось, что они у меня есть.
– Сейчас будем печь печенье, – говорю я вслух.
– Оййй блиииииин! – стонет Нёхиси, так громко, что я совершенно отчетливо его слышу.
Вот теперь, похоже, он встревожился по-настоящему. Уже небось приготовился мчаться за Стефаном, чтобы тот пришел и изгнал из меня злых духов. Хотя, если по уму, злых духов сейчас следовало бы в меня загонять. Глядишь, вышел бы толк.
– Не спеши отчаиваться, – говорю я. – Это как минимум не спортивно. Подумаешь, тоже мне горе – раз в жизни решил испечь печенье!
«В том-то и ужас, что раз в жизни», – ворчит Нёхиси. Ну или просто думает. Или ничего такого не думает, а я сочиняю за него. Трудно сейчас разобрать, но, в общем, причина его тревоги понятна. Я и домашняя кулинария – стихии настолько несовместимые, что на месте Нёхиси я бы и сам, пожалуй, перепугался и приготовился к эвакуации. Но я, увы, на своем. Говорят, сумасшедшим всегда кажется, что они очень разумно рассуждают, вот и я сейчас совершенно уверен, что испечь печенье мне по плечу.
– Только без паники, – говорю я. – Во-первых, тебя никто не заставит это есть. Более того, даже если очень захочешь, больше одной штуки не дам. Это будет не просто жратва, а печенья с предсказаниями. Chinese fortune cookies; впрочем, я где-то когда-то читал, что на самом деле их изобрели японцы, а у китайцев просто были похожие «лунные пирожки». Нет, не с начинкой из лунного света, а всего лишь соответствующей формы. Как тебе идея? По-моему, вполне ничего.
Нёхиси так, похоже, не думает. По крайней мере, сковородка взмывает к потолку. Ладно, хоть не норовит стукнуть меня по лбу, а то хорош бы я был, отбиваясь от собственной посуды, наедине с собой.
– Ты не понял, – говорю ему я. – Главное в этом деле не сами печенья, а предсказания. Мы с тобой их вместе придумаем, запишем, сунем в печенья, а потом… Неважно, увидишь. Только прикинь, какой восхитительной ерунды можно будет понаписать! А что касается теста, никакой отсебятины, обещаю. У Тони спрошу. И запишу. На бумажку. Слышишь?