Сказки старого Вильнюса VI

Вот и влип как минимум на два года: рабочий контракт подписан, снята квартира, куплена оптимистически двуспальная кровать с ортопедическим матрасом и куча мелочей, превращающих временное пребывание в оседлую жизнь, новые коллеги приручены, соседи умеренно очарованы неизменно приветливой улыбкой, а ледяной сладкой дрожи, конечно же, больше нет, да и откуда бы ей взяться, воображение воображением, но так долго ни одна иллюзия не живет. Глупо рассчитывать на острые ощущения в городе, куда приехал работать, честно обменивать время своей жизни на еду, тепло и иллюзию безопасного будущего. Какая тебе еще дрожь, какие туманы, окстись.

Регулярно сочинял оптимистические отчеты о прекрасной новой жизни. Число адресатов варьировалось от двух до восьми; никогда никому не писал первым, но исправно отвечал всем, кого хотя бы условно интересовали его дела. Не скупился на забавные истории и живописные подробности, на разочарование даже не намекал. Зачем? Кому это интересно? Людям нужна не правда, а возможность думать, что у тебя все в порядке, ну или наоборот, верить, будто ты наконец-то несчастен настолько, насколько заслуживаешь, но последним можно вовсе не писать, и это большое облегчение.

Вся эта бодрая переписка и редкая болтовня в скайпе – о работе, погоде, прогулках, книгах, выставках, новых знакомствах, то есть ни о чем, о ничем – должна была, по идее, поднимать настроение, но на деле оказалась мучительной, как необходимость скрывать головную боль, чтобы не портить праздник, устроенный в твою же честь. Иногда немного недоговаривать становится труднее, чем просто лгать.

После того, как застукал себя при попытке наладить диалог с собственным зеркальным отражением, был вынужден признать, что дело плохо: намолчался уже по самое немогу, заврался до полной утраты опор. И сел писать Мишке, просто чтобы вспомнить, каково это – говорить о важном. И что сейчас кажется важным. И, если на то пошло, кому оно кажется важным. Есть здесь кто?

Ты не спрашиваешь, как мне тут живется, но я все равно отвечу: а вот даже не знаю.

Объективно говоря, хорошо, но мне, оказывается, вовсе не надо, чтобы было хорошо. Мне надо, чтобы было «как-нибудь не так». Причем как именно выглядит «так», неважно. Любое значение переменной подойдет.

Но здесь все «так».

А чего я, собственно, ждал? Издевательский вопрос, на который я могу ответить только тебе. И только потому, что вообразить не могу, как ты его задаешь. Совершенно не в твоем духе.

Так вот, я ждал чуда. Не знаю, какого. Ничего конкретного. Чего-то смутного и неопределенного, прельстительно звеневшего в воздухе, когда я ходил тут впервые.

Показалось.

Здесь – нормально. Обыкновенно. Примерно как везде. Ну, то есть не везде, а в любом более-менее крупном городе Восточной Европы. Восточно-европейская эстетика мне очень близка, ты знаешь. Вот эта печаль о несбывшемся на худо-бедно отреставрированных руинах многообещающего прошлого, исполненная достоинства осанка бродяги, получившего когда-то хорошее воспитание, приторно-горький, как бузиновый сироп, привкус тщетности, сопровождающий здесь любое действие, включая стирку носков (помнишь, как ты дразнил меня титулом «ваша тщетность»? конечно, не помнишь, но это было так метко, что я до сих пор сержусь). В этом городе я в каком-то смысле всегда стою перед зеркалом, куда ни повернусь, везде вижу себя. Как же меня это печалит и потешает, как же я все это люблю.