Сказки старой Англии (сборник)

Колыбельная на острове Святой Елены

Далек ли путь от мальчика, смотрящего парад,

    До острова пустынного на юге?
Ах, не зовите, матушка, он не придет назад!
    (И кто ж весною думает о вьюге?)

Далек ли путь до острова среди бескрайних вод

    От заварушки уличной в Париже?
Молчи! Грохочет барабан, пальба вовсю идет.
    (Кто сделал первый шаг, к развязке ближе.)

Далек ли путь до острова средь плещущих валов

    От ветреной равнины Аустерлица?
Сквозь гром и дым пороховой уже не слышно слов.
    (А с высоты недолго и свалиться!)

Далек ли путь до острова от трона и дворца,

    С добытой императорскою властью?
Не разглядеть – мешает блеск и золото венца.
    (А после вёдра, точно, быть ненастью!)

Далек ли путь до острова от мыса Трафальгар?

    Далек, и чем южней, тем ярче зори.
Десяток лет и сотни миль, и мир еще не стар.
    (А звезды переменчивы, как море.)

Далек ли путь до острова от зимней белизны?

    В снегу, в снегу проклятом вязнут ноги,
И ненадежен хрупкий лед реки Березины…
    (Не вышло – возвращайся с полдороги!)

Далек ли путь до острова среди чужих широт?

    От Ватерлоо путь всего короче:
Корабль готов, и впереди – ни славы, ни забот.
    (Когда и вспомнить утро, как не к ночи?)

Далек ли путь от острова – ответьте кто-нибудь —

    До светлых врат последнего чертога?
Смежи глаза, замкни уста, не мерян этот путь.
    Уймись, дитя, и погоди немного!

Перевод М. Бородицкой

Дети вернулись домой с побережья – и наутро первым делом отправились осматривать свои владения: всё ли на месте? Оказалось, что старый Хобден заделал при помощи жердей и колючих веток все их любимые дырки в изгороди. И он же подстриг ежевичные кусты, как раз там, где завязывались ягоды.

– Разве уже появились цыгане? – спросила Уна. – Только вчера еще было лето!

– В Нижней роще горит костер, – сказал, принюхавшись, Дан. – Пошли проверим!

Они побежали через поле к рощице, что пряталась в лощине у дороги Кингз-Хилл, – туда, где вилась чуть заметная струйка дыма. Раньше там была каменоломня, потом овраг засадили. В него удобно заглядывать со стороны Неровного луга.

– Так и есть, – прошептал Дан, когда они вышли к оврагу.

Там стояла крытая цыганская телега: не фургончик, как у бродячего цирка, а настоящая черная кибитка, с маленькими окошками под крышей и смешными воротцами в нижней части двери. Хозяева готовились к отъезду. Черноволосый мужчина запрягал лошадей, старуха склонилась над костром, в котором догорали выломанные из забора колья, а на ступеньке у входа сидела девушка и, напевая, укачивала на коленях младенца. Худая собака с умным взглядом недовольно фыркала на валявшийся тут же клок шерсти – пока старуха не подобрала его и не сунула в огонь. Девушка пошарила рукой за порогом кибитки и бросила старухе бумажный сверток. Его тоже положили поверх костра, и вокруг запахло палеными перьями.

– Курицу щипали, – шепнул Дан. – Уж не из Хобденова ли курятника?

Уна чихнула. Пес заворчал и подполз к девушке, старуха, раздувая огонь, замахала над костром своей шляпой, а мужчина стал заводить лошадей в оглобли. Все двигались быстро и бесшумно, точно змеи в траве.

– А-а! – сказала девушка. – Я тебя проучу.

И она стала бить пса, который, кажется, ничуть не удивился.

– Пожалуйста, не надо! – крикнула сверху Уна. – Он не виноват!

– А вы почем знаете, за что его бьют? – откликнулась девушка.

– За то, что нас не учуял, – пояснил Дан. – Ему дым помешал, да и ветер как раз в нашу сторону.

Девушка перестала бить пса, а старуха еще быстрей замахала шляпой.

– У вас перья разлетаются, – сказала Уна. – Вон, под кустиком, петушиное перо.

– Ну и что? – буркнула старуха, ныряя под кустик.

– Ничего особенного, – сказал Дан. – Просто иногда петушиный хвост может выдать с головой.