Сказки старые, да на новый лад

— И уйти не страшно, коли знаешь, что назад вернешься. Только сейчас уходить не след. Вы вот, послушайте: кругом города залягте и ждите. А я туда пойду, когда все готово будет, знак подам. Вы и придете.

Сказал и ушел.

Пробрался Мальчик-с-пальчик в город. В конюшню фашистскую залез. Жеребца самого что ни на есть приметного, белого, выбрал, за ухом у него в гриве спрятался и стал ждать.

Вот вошел конюх в конюшню, а Мальчик-с-пальчик спокойно вслух и скажи:

— Долой Гитлера!

Испугался конюх, задрожал, на белого жеребца уставился.

А Мальчик-с-пальчик опять свое:

— Долой Гитлера!

А остальные кони овес жрут, и так это тихонько ржут:

— И-го-го-го! (мол, правильно!)

Стоит конюх ни жив, ни мертв.

— Мало того, что белый жеребец против фюрера восстает, так и остальные кони с ним заодно!

А Мальчик-с-пальчик в это время так гаркнул, что сам белый жеребец встрепенулся и копытом стукнул.

— Майн гот! — вскричал конюх. — Бунт!

Побежал конюх к обер-лейтенанту. Обер-лейтенант к полковнику, полковник к генералу, генерал к наместнику.

— Так и так, ваше высокопревосходительство. Белый жеребец остальных коней против фюрера подбивает, кощунственные слова вслух произносит. Да мало того, еще ржет и копытом стучит.

— Хальт! — кричит наместник. — Замольчать!

Бросились они все на конюшню. Двери распахнули, ворвались, а белый жеребец на них глянул, удилами хрустнул и сказал:

— Долой Гитлера! — и, помолчав, добавил — У-у! Фашистская сволочь!

Тут все и оцепенели: Мальчика-с-пальчика-то не видят, а жеребец на них злым глазом косит.

Первым в себя наместник пришел. Подскочил, руками замахал, завизжал:

— Арестовать! Расстрелять! Четвертовать! Сжечь! Повесить! О-о!..

И упал, обессилев, адъютантам на руки.

А белый жеребец повернулся к фашистам задом и так это хвостом пренебрежительно махнул.

Тут обер-лейтенант выскочил, саблю выхватил.

— Взять! — кричит. — Овес отнять, допросить!

А наместник ногами затопал, кровью налился, заорал:

— Нечего с ним разговаривать! Казнить немедленно!

Повели жеребца на казнь. Два штурмовика его под уздцы ведут, дюжина по бокам штыками стращает, позади пушку везут, ядра закладывают. За ней брюхатый наместник бежит, задыхается, а за ним целая свора «СС»-овцев несется. По сторонам солдат выстроили.

Стоят фашисты — рожи красные, штыки блестящие, сапоги эрзацовые. Стоят, дрожмя дрожат, начальство глазами едят, — больше жрать-то нечего! А барабаны бьют, трубы гремят, медь разливают.

Идет белый жеребец — по земле плывет. Хвост, как дым, стелется. Глаза сверкают, ноздри трепещут. Копытца крохотные, будто чашечки фарфоровые, стучат. Почуял конь степной воздух, заржал.

— Ага! — закричал наместник. — Заговорил, подлец!

Затихли все. Барабаны замолчали, и трубы замолчали. И даже всегда молчащие солдаты — и те изо всех сил замолчали.

Вот какая тишина настала.

И вдруг в эту-то пору Мальчик-с-пальчик и крикни:

— Долой Гитлера!

Аж на всю площадь.

Тут все одурели. Офицеры засуетились. Солдаты затряслись. Кони заржали.

А Мальчик-с-пальчик не унимается, орет на всю округу:

— Долой!..

И жеребец ржет — зубы скалит.

Спохватился наместник. На солдат закричал:

— Слушать не сметь! Не смотреть! Эй вы, свинячье войско! Приказываю глаза закрыть, уши заткнуть! Живо!

Вмиг все солдаты ружья побросали, глаза зажмурили, уши заткнули. Офицеры даже спинами к жеребцу повернулись. И сам жирный наместник со всех сторон заткнулся, зажмурился, чтобы, не дай бог, никто не подумал, что и он такие страшные слова слышал.

Тут Мальчик-с-пальчик и свистнул…

Ворвались партизаны в город, пока немцы глаза открыли, уши откупорили, за ружья схватились, их всех перебили, переколотили, перекрошили.

А Мальчик-с-пальчик на крамольном жеребце ездил, везде поспевал, всех подбадривал, немцам спуску не давал. И сам белый жеребец их зубами кусал, копытами бил, хвостом хлестал, с ног валил.

Ни единого фашиста в живых не оставили, а самого наместника, вместо белого жеребца, казнили на площади.

И все кругом, не таясь, громко, кричали:

— Долой Гитлера! Долой проклятого!..

А Мальчик-с-пальчик с партизанами батюшку с матушкой освободил, свою округу от фашистов избавил и в другую всем отрядом пошел-поехал с фашистами биться, покуда весь их поганый свино-собачий род совсем не истребит, не искоренит, с лица земли не сотрет.

Вот как!

Москва

4 июля — 8 октября 1941 г.