Сказки темного города. Яд

В этот момент входная дверь открылась и девочка с криком: «Мама, мама!», бросилась в прихожую. Спустя минуту в комнату вошла высокая молодая женщина лет на десять старше меня. Она была очень красивой с ее великолепными рыжими волосами, переброшенными небрежно через плечо, с ее пленительной фигурой, спрятанной под грубое полотно простого рабочего платья, которое даже своим несуразным кроем не могло скрыть то, что точеная фигурка женщины более чем прекрасна. Но несмотря на природную красоту, выглядела она просто ужасно с иссиня-черными синяками под зелёными глазами, которые уже давно не видели, что такое нормальный сон. Изможденное, уставшее лицо, тем не менее, было очень привлекательным и даже потухший взор не мог скрыть того, что его обладательница была очень добрым человеком, столько в ее глазах было какого-то непередаваемого тепла.

– Мамочка, это Селена. Она согласилась побыть со мной до твоего прихода, – звонко защебетала девочка.

Женщина окинула меня взглядом, затем перевел его на дочь и сказала со вздохом:

– Ты опять на улице сидела? Нироль, ну как так можно?

– Прости, – девочка враз опустила глаза. – Но мне правда одной страшно.

– Меня зовут София, – женщина посмотрела на меня и присела за стол. – Вы простите, что моя дочка вас отвлекла. И спасибо вам за вашу доброту, – сказала она и поморщилась, потерев руку.

– Что с вами? – нахмурив брови спросила я, видя, как женщина побледнела.

– Да так, ничего серьезного. Обожгла руку два дня назад на фабрике. До сих пор болит, – улыбнулась она натянутой улыбкой, но по ее глазам было видно, что ей очень и очень больно.

– Давайте я посмотрю. Нас в пансионе учили азам медицины.

Женщина нехотя приподняла широкий рукав платья, и я с ужасом увидела красную кожу, на которой отчетливо проступали мутные волдыри, намазанные каким-то снадобьем.

– Вы что! Как можно с такой рукой работать? И что это за мазь такая? Кто ж так волдыри обрабатывает? Нироль, – обратилась я к девочке, – налей теплой воды и принеси мне чистый платок.

Девочка вмиг бросилась выполнять мою просьбу и уже через пару минут я осторожно обрабатывала обширный ожог на руке Софии.

– У вас мед есть? – спросила сосредоточенно я, закончив обмывать руку.

– Есть, – женщина кивнула в сторону полки, на которой стояла небольшая банка с медом.

– Сейчас будет жечь немного, но до утра станет значительно легче, – я нанесла тягучую массу на руку Софии и забинтовав ее улыбнулась, – ну теперь я думаю будет и не так сильно болеть уже.

– Спасибо вам, правда. Я сама не своя в последнее время. Столько работы, успеваю только есть для Нироль приготовить, а на себя уже…, – она отрешенно махнула рукой. – Вам домой уже пора, наверное. Мы и так вас задержали. Хотя, уже далеко за полночь. Может до утра останетесь, если вас никто не ждет слишком?

– Ее никто не ждет. Она от фэйри сбежала, – вмешалась в разговор Нироль с деловым видом кивая головой.

София удивленно перевела на меня взгляд.

– Да, я бы была вам благодарна, если бы вы разрешили мне остаться у вас на ночь, – я пожала плечами, давая понять, что идти мне действительно некуда, а ночью искать того моряка с Синей звезды было страшновато.

– Конечно! Даже не обсуждается, – воскликнула женщина. – Сейчас только Нироль уложу спать, и вы мне расскажете, что с вами приключилось.

Я кивнула в знак согласия и когда женщина увела девочку в спальню, то подошла к окну и задумчиво посмотрела в него, все еще не вполне осознавая, правильно ли поступила, или нет. Спустя несколько минут вернулась София. Налив мне в чашку еще чая, она достала из своей котомки две душистых булочки, одну из которых разломала пополам и одну долю протянула мне.

– Ешьте. Вы голодны, наверное, – она улыбнулась такой доброй улыбкой, что я едва не разревелась, так мне хотелось увидеть кого-то рядом, кто мог бы помочь разобраться во всем. – Расскажете? – осторожно спросила она.

Я колебалась всего минуту, затем села за стол и взяв кусок булки в руки стала рассказывать о том, что со мной произошло, умолчав о той части, которая гласила, кто мои родители в данный момент. Когда я закончила, женщина лишь грустно улыбнулась и отпив из белоснежной чашки чай сказала: