Сказки темного леса

Возле трех часов ночи я вынул стамеску из нычки в фановой трубе и прокрался в третью палату. Стамеску я тихонько подложил амбалу в карман халата, а сам залез под койку и начал тянуть на себя шахматы. Сняв их с тумбочки, я швырнул коробку на пол, чем разбудил амбала. Это был самый опасный момент, так как амбал каждого подозревал в крысятничестве и жестоко пиздил всех, кого заставал возле своей шконки. Я рассчитывал пронырнуть под кроватью на ту сторону, но амбал в момент ока перевернул кровать и бросился на меня. Мне едва удалось спастись и броситься в сторону сестринской, где Свинья и Мельхола в это время обрабатывали сестер.

— Этот придурок из третьей палаты, — пел Мельхола льстивым голосом, — в натуре уже заебал. Постоянно угрожает, а на днях спиздил где-то стамеску…

В этот момент я пронесся мимо этого собрания и бросился в смотровую палату. Мне пришлось изрядно побегать, перепрыгивая через шконки и проныривая под ними, а за мною везде следовал взбешенный моею выходкой амбал. Я разозлил его своими прыжками настолько, что первая же из сестер, которая кинулась его успокаивать, тут же отхватила по еблу. Тогда с восьмого отделения вызвали дядю Мишу и дядю Сашу — санитаров буйного отделения, и амбал был зверски избит, а при нем обнаружили запрещенную режимом стамеску. За все это он был связан, исколот аминазином и из нашей жизни и с отделения исчез. Пока это происходило, кришнаит беспрепятственно спиздил из третьей палаты валяющиеся без дела шахматы. Чтобы отметить победу, в нашем распоряжении были следующие средства: таблетки, гашиш и чифирь (опытный кришнаит готовил его, спустив с плафона в кружку бритвенные лезвия с подведенными к ним проводами), а также «помориновая смесь». Чтобы её приготовить, берут пасту и льют её в бутылки из-под лимонада, по четыре тюбика на баллон. Все это заливают водой, болтают, дают отстояться, а потом процеживают несколько раз через простыню. Получается белесая жижа около тридцати градусов крепости, со вкусом и запахом зубной пасты. Она так отвратна, что «Красная Шапочка» или «Льдинка» по сравнению с нею — словно шербет. Пасту в таких количествах приходится воровать или выменивать у больных на курево, зато она шибает по мозгам не хуже самогона, плюс дает острый токсический эффект.

Обпившись этого пойла, мы принялись скакать на сетках кроватей — желтые стены качались в такт нашим прыжкам, мы были счастливы и беспечны. Тем более неуместными показались нам слова дежурной сестры, которая вошла в палату, уперла руки в боки и начала на нас орать:

— Да как вы себя ведете? Где вы находитесь? Вот уж действительно, подумал я — где же это я нахожусь?

Следующим в Скворечник загремел Строри. Так как он не слушал моих мудрых советов, то попал прямиком на «молодежное» отделение. Обычаи там сильно напоминают армейские, с той только разницей, что причитающиеся за два года пиздюли там пытаются раздать за четырнадцать дней.

Человека, попавшего на молодежное отделение, как объяснил Строри, первые три дня просто пиздят. Это сопряжено с проживанием в смотровой палате и положением человека, лишенного права носить синий халат.

Возмущенный такой несправедливостью, Строри выступил как борец с засильем дурных обычаев и дедовщиной. Так как, в отличие от армии, никаких серьёзных традиций на «молодежном» отделении нет и быть не может, то и терпеть дедовщину в своем отношении Костя нашел совершенно излишним. Права «старослужащих» показались ему недостаточно обоснованными.

— Ни хуя себе! — возмущался он. — Чтобы меня пиздили, и главное, кто? Люди, которые только и имеют заслуг, что пролежали в дурдоме на несколько дней дольше меня!

Объединившись с другими новоприбывшими, он устроил переворот, в ходе которого многие фальшивые «старослужащие» оказались избиты, а другие были вынуждены пересмотреть права молодых. Ареной для этих боев послужило помещение туалета. Расправившись с лжедедовщиной и получив синий халат, Строри занялся своим любимым делом — начал проповедовать перед публикой покрепче идеи собственного сочинения. Он говорил о недопустимости насилия над личностью и о каре, которая постигнет тех, кто допустит такое насилие. Им были предложены несколько акций возмездия, а по их завершению всем отделением полностью заправляла Строрина клика, нарушившая все условности: лжесубординацию и выслугу лет.

Пока это было возможно, Строри агитировал за то, чтобы пиздить тех, кто лежал дольше него и его новых товарищей. Тех, кто допустил возникновение несправедливости и дедовщины. Когда же сроки обследования у этих людей истекли, Строри пересмотрел государственную политику и сам установил такую дедовщину, что ни в сказке сказать, ни пером описать.