Сказки темного леса

— Ты что делаешь? — спросил я, но тут Крейзи повернулся ко мне, и все вопросы сразу же отпали. Лицо у Крейзи было белое от кислоты, взгляд туманился, а из глаз текли слезы. Выглядел он до того страшно, что мне враз стало не по себе. Силуэт его лица в темноте напоминал абрис вампира — отрешенный, пустой, утративший все человеческое. Некоторое время он пристально смотрел на нас, а потом отвернулся и вновь занялся своим делом.

На следующий день в Сосново прибыл ЗИЛ, груженный сборщиками клюквы из Локни — вперемешку бабами и мужиками. Машина с водителем осталась неподалеку от шоссе, а сборщики ушли в охранную зону и дальше, по дороге к Свиной.

Вооружившись помповиком (дробовик к тому времени пришлось отдать обратно Александрову), мы решили организовать на дороге засаду — Крейзи, Браво и я. Поначалу все шло хорошо: мы поджидали возвращающихся с заготовок людей, отнимали у них набитые клюквой мешки, а на самих нарушителей на месте составляли надлежащие протоколы. Но через полчаса дела у нас пошли наперекосяк, когда из придорожных кустов на нас выскочили восемь разъяренных мужиков.

Предводительствовал ими участковый из Локни по имени Семен — приземистый, широкоплечий мужик. Взбешенные тем, что мы вздумали чинить помехи их бизнесу, мужики сбились в кучу и перли, что называется, напролом.

— Антон, стреляй! — заорал Браво, но Крейзи подумал немного и стрелять не стал.

В следующую секунду наши противники сорвали дистанцию и набросились на нас. Думаю, нам бы здорово досталось — но тут Браво вышел вперед и ударом в челюсть опрокинул участкового Семена на землю. Это несколько притушило начинающийся конфликт, но все равно мужики сохранили в нем явно лидирующие позиции.

— Похуй нам на ваш заповедник! — орали они, размахивая у нас перед лицами набитыми кулаками. — Устроили тут разбой! Найдется и на вас управа! Ночью приедем и дом вам сожжем, всех поубиваем на хуй!

— Засужу! — выл участковый Семен. — Пиздец тебе!

Тем не менее, пиздить нас мужики все-таки постеснялись. Так что Семен оказался единственным, кто пострадал во всей этой заварухе. Но отнятую нами клюкву мужики отжали обратно, и несколько конфискованных “грабилок” тоже пришлось отдать.

— Смотрите, блядь, — прошипел на прощание участковый. — Я вам этого не забуду!

С этого дня наш дом перешел на осадное положение. Наташу, Максима и Иванову мы отправили на автобусе в город, окна в комнате задвинули шкафами, а на чердак посадили наблюдателя с дробовиком. От администрации заповедника вести перестали приходить еще неделю назад, местные инспектора от знакомства с нами открещивались, так что мы оказались словно подвешены в пустоте.

Из обещанных нам Остроумовым “бесплатного проезда, двух базовых лагерей, питания, формы, оружия и транспорта” мы видели пока что только дом с мухами, но ни еды, ни каких-либо субсидий на питание нам не перечисляли. Про транспорт, оружие и форму я даже не говорю: у нас были только выданные Благодетелем бушлаты да одинокий Крейзин помповик.

Пуще того, оказалось, что Остроумов, сосватавший нам эти чудные каникулы, уже две недели как уволился с должности заместителя начальника охраны. Со своего прошлого места жительства он уже съехал, и где он теперь — в администрации заповедника ни слухом, ни духом. Так что мы остались одни не только в финансовом, но и в морально-юридическом плане. Выходило, что никто нас сюда вроде как и не звал.

Постепенно припасы у нас стали подходить к концу, все чаще приходилось продавать перекупщикам в Гоголево что-нибудь из личных вещей. За спальник давали два литра самогона или четыре ведра картошки, резиновые сапоги ценились несколько ниже. За Крейзин рюкзак предлагали просто-таки баснословную цену: ведро самогону и столько картошки, сколько унесем. В Ручьях дела с едой обстояли несколько лучше, вот только администрация заповедника тут ни при чем: пищу нашим инспекторам носили тамошние браконьеры.

Так мы и жили, спиваясь и стремительно нищая, покуда к нам неожиданно не вернулся брат Кримсон. Он приехал на машине вместе с парой своих друзей, лелея надежды организовать в Гоголево скупку парной говядины. Но скупкой говядины в Гоголево занимался Муса, так что пришлось Кримсону вместо этого скупить все пиво в обоих деревенских магазинах.

Жить в осажденном доме Кримсон отказался, вместо этого поселившись у одной девицы из Гоголево. Звали ее Ирка, родом она была из Сертолово (это такое местечко под Питером), а в Гоголево оказалась по настоянию родителей. Проще говоря — была сослана на лето за наркоманию, распутство и непробудный алкоголизм.

Это была мировая девка, быстро получившая между нами трогательное прозвище Ира Ангел. Благодаря ее заботе (ее сводный брат держал в Гоголево самогонную лавку) мы быстро отъелись, отпились и повеселели. Вместе с ней и ее братом мы еще пару раз ходили в Свиную, где вышел в том числе и вот какой случай.