Сказки темного леса

Если выпить достаточно, то пробуждается особенный голос — злой и как будто бы взлаивающий, сумасшедшая помесь рычания и визга. Услышав, что кого-то перекинуло[47], остальные тут же подхватывали:

Ем кишки и кровь я пью! Всё равно тебя убью!

А затем все вместе орали:

А ну давай потрошить, а ну давай потрошить!

Мы знали несколько песен “Коррозии” целиком и немного — отрывками, и если уж брались петь, то исполняли все. Но люди, которые едут в утренних электричках, не склонны слушать такую “музыку”. Им мерещатся сонные капустные грядки, укроп и помидорная ботва, до Сатаны им нет дела. Возник конфликт, но не с нами — с верхних полок не хуй делать отбиться обрезками труб, о чём мы сразу же заявили — а с расположенным посреди разъяренного сборища Эриком. Такая неожиданная удача называется “спонтанная провокация”.

Когда мы вышли в Вишере, Эрик был бледен и от негодования весь дрожал. Но Крейзи его сразу же успокоил, сказал:

— У нас люди пьющие, поэтому надо было всё выпить до игры, чтобы потом себя прилично вести. Да и вообще, Эрик, не похуй ли тебе на цивилов?

На это Эрик не нашелся, что ответить. В этой плоскости для него всё было однозначно — будущему Скаю не было дела до этого вагона, до всех этих пьяных мужиков, до стариков и старух. Сам Эрик был ещё только в Малой Вишере, а душа его уже отлетела. Она парила, извергая огонь и ужас в небесах Кринна, оставив на перроне свою бородатую оболочку. Крейзи воспользовался его рассеянностью, и Эрик забыл, за что хотел нас поругать. В Бологое мы еще раз удружили Эрику. Мы ехали “на волне”[48], и в Бологом интервал был около получаса. Кримсон предложил сходить за пивком, а Крейзи остался нас ждать вместе с Эриком. Мы немного задержались, и Эрик, с недовольством поглядывающий на часы, был вынужден выбирать. Ждать нас и упустить волну — или ехать прямо сейчас, но уже без нас? Крейзи, чтобы помочь ему в раздумьях, повёл вот какой лживый, многообещающий разговор.

— Эрик, а вот мы взяли с собой скобы, проволоку и двуручные пилы. Пригодится это, чтобы строить крепость?

— Да, — ответил Эрик, с сомнением глядя на часы, — пригодится.

— А ящик тушенки нам придется сдать в общий котел?

— Придется, — машинально ответил Эрик, но потом задумался, убрал часы в карман и молча смотрел, как уезжает от перрона грохочущая металлическая “волна”. Когда мы явились, нагруженные стеклом и закуской, Эрик лично встретил нас на платформе.

— Ну что, — ядовито осведомился он, — любители пива, дождались? Из Москвы мы сегодня выбраться не успеем, ночевать придется у Ленского.

— Как скажешь, Эрик, — смиренно ответили мы.

Нельзя сказать, чтобы ночевали мы у Ленского, по крайней мере, не у Ленского дома. Всю его квартирку на первом этаже так забили разные люди, что наступить было некуда. Поэтому мы сумели отбить несколько раскладушек, поставили их на площадке первого этажа и жили там — пили водку и Элберетовку.

Из-за этого мы не смогли должным образом лицезреть персону Ленского: пообщаться с ним, оценить его тонкую натуру и возвышенный интеллект. Мы и видели-то его всего лишь мельком — один раз дверной проем загородила волосатая груша, а второй раз это было у кухни. Там видели человека, напоминающего раздувшийся у основания холщовый мешок.

На следующий день мы прибыли в Карабаново. Леса здесь отступают, и начинаются поля, скрывающие русло неторопливой равнинной реки. Мы встали с краю полигона, где опушка леса спускается к полю крутым глинистым склоном. На этом месте, объявил Эрик, с завтрашнего дня начнут возводить обширную, мощную крепость. Надвратная башня из бревен будет поддерживать титанические ворота, стена перегородит подъем, а по её краю пойдет узкий штурмовой коридор.

Мы смотрели на опушку с недоумением и не могли понять: откуда выйдет бригада таджиков с бензоинструментом, чтобы воплотить в жизнь эдакие хтонические планы? Оказалось, что бригада таджиков — это в том числе и мы, потому что игра начинается только через три дня, а пока нас ждет ударный коммунистический труд. Эрик мудро приехал за трое суток до начала, чтобы успеть “общими усилиями” возвести свою крепость. Такого долбоебизма мы понять не могли. Представьте себе июльский лес в Подмосковье. Поспевает малина, слышны голоса птиц — тихий писк веснички и резкое “фьють” зяблика, с росчерком на конце. К вечеру мир одевается мглой, с полей поднимаются туманные стены. Лес превращается в темный чертог, едва расцвеченный далеким небесным пламенем. Разве есть место посреди этого великолепия суете с факелами и пилами, трем дням надрыва и солёного пота, великой стройке во имя грядущей войны? Нет, не нужно думать, будто крепость для игры совсем не нужна. Нужна, ещё как! Где будут без неё сумасшедшие штурмы и затяжные осады, куда будет стекаться охочий до драки народ? Только строить крепости — не работа для воина, у нас не Рим, так что все это говно мы с удовольствием предоставили Эрику и остальным. Но сделали это так, чтобы потом к нам не было никаких претензий.