Сказки века джаза (сборник)

Выбора не было: свою гору ему придется продавать в полной тайне. Он послал на Юг за своим младшим братом и поставил его во главе своих цветных последователей, – негры так никогда и не осознали, что рабство отменили. Чтобы у них не было никаких сомнений, он зачитал им собственноручно составленную прокламацию, в которой объявлялось, что генерал Форрест собрал воедино остатки разгромленных войск южан и одержал верх над северянами в генеральном сражении. Негры слепо ему поверили. Голосованием они одобрили победу и тут же устроили молитвенное собрание с песнями и танцами.

Сам же Фитц-Норман отправился за рубеж с сотней тысяч долларов и двумя чемоданами, набитыми необработанными алмазами различных размеров. Он отплыл в Россию в китайской джонке и спустя шесть месяцев после отъезда из Монтаны добрался до Санкт-Петербурга. Он снял неприметную квартирку и немедленно явился к царскому ювелиру, объявив, что у него есть алмаз, достойный лишь царя. В Санкт-Петербурге он прожил две недели, скрываясь от убийц, меняя квартиру за квартирой; из осторожности за две недели он навестил свои чемоданы лишь три-четыре раза.

Лишь ценой обещания вернуться через год с алмазами еще крупнее и чище ему удалось получить разрешение отбыть в Индию. А перед отъездом царское казначейство разместило в качестве задатка в американских банках сумму в пятнадцать миллионов долларов – на разные имена.

В Америку он вернулся в 1868 году, проведя за границей чуть более двух лет. Он посетил столицы двадцати двух стран и побывал у пяти императоров, одиннадцати королей, трех принцев, у шаха, у хана и у султана. К тому времени Фитц-Норман оценивал свое богатство в миллиард долларов. Его тайна сохранялась лишь благодаря одному обстоятельству: не проходило и недели с момента появления на публике любого из его крупных алмазов, а камень уже обрастал целым сонмом смертей, романов, революций и войн, которым он якобы служил причиной еще со времен первого царства Вавилонского.

С 1870-го и вплоть до смерти в 1900 году жизнь Фитц-Нормана Вашингтона представляла собой сплошную золотую сказку. Конечно, у сюжета были и ответвления: приходилось ускользать от топографической съемки; он женился на леди из Вирджинии, родившей ему единственного сына; в силу серии сложившихся обстоятельств ему пришлось организовать убийство брата, чья нехорошая привычка напиваться до состояния бессознательного отупения и болтать с первыми встречными неоднократно ставила под угрозу их безопасность. Но не так уж и много других убийств омрачило эти счастливые годы прогресса и развития.

Незадолго перед смертью он сменил свою деловую стратегию и накупил оптом на все деньги, за исключением нескольких миллионов долларов, редкие минералы, которые разместил в банковских ячейках по всему миру под видом антиквариата. Его сын, Брэддок Тарльтон Вашингтон, также продолжил следовать этой стратегии и даже увеличил ее масштаб. Минералы он перевел в самый редкий элемент, радий, и эквивалент миллиарда долларов в золоте стал умещаться в хранилище размером с коробку для сигар.

Спустя три года после смерти Фитц-Нормана его сын Брэддок решил, что дело пора закрывать. Сумма богатств, которые он и его отец смогли извлечь из горы, уже не поддавалась никакой оценке. Он вел зашифрованный гроссбух, в который заносил приблизительное количество радия в каждом из тысячи банков, куда он обращался, и псевдонимы, под которыми он был в этих банках известен. И он поступил очень просто: он закрыл шахту.

Он закрыл шахту. Того, что было из нее уже добыто, хватило бы на невероятно роскошную жизнь нескольким грядущим поколениям Вашингтонов. Теперь его единственной заботой стала защита секрета, поскольку если секрет раскроется, то в сопутствующей этому панике он тоже будет низринут в пучину отчаянной бедности, как и весь остальной мир частных собственников.

Вот в какую семью приехал погостить Джон Т. Ангер, и вот какую историю он услышал в первое же утро по прибытии в гостиной с серебряными стенами.

V

После завтрака из огромного мраморного холла Джон вышел на улицу и с любопытством осмотрел открывшийся перед ним пейзаж. Над всей долиной, над открытым простором лужаек, озер и садов, от алмазной горы и до крутого гранитного утеса милях в пяти, еще нависала неподвижная дымка золотистого тумана. То здесь, то там купы вязов создавали ажурные тенистые рощицы, непривычно контрастируя с зелеными массивами сосновых лесов, до синевы крепко обхватывавших холмы. Едва бросив взгляд, Джон увидел, как в полумиле от него три олененка друг за другом протопали от одной изолированной группы деревьев к другой, исчезнув с неуклюжей веселостью в окантованном сумраком полумраке. Джон не удивился бы, увидев между деревьев козлоногого фавна со свирелью или заметив среди густой зеленой листвы мелькнувшее розовое тело и светлые волосы нимфы.

В ожидании чего-то необычного он спустился по мраморной лестнице, едва не разбудив пару дремавших у подножия шелковистых русских волкодавов, и отправился по неведомо куда ведущей дорожке, вымощенной белым и голубым кирпичом.