Сказки востока, или Курорт разбитых сердец

– Может, добраться до какого-нибудь учреждения, где есть телефон, и позвонить в полицию? Только вот никаких учреждений пока не видно. Нужно было забрать хоть один мобильник у охраны.

– Это опасно. По телефону можно запросто вычислить, где мы находимся.

– Тоже верно. Так как же нам связаться с полицией?

– Связываться с полицией нельзя. Там же три трупа, – отрезала я.

– Вероника, ты спасла нам всем жизнь. Если бы не ты, мы бы сгнили там заживо. Поэтому никто не собирается показывать на тебя пальцем и говорить, что стреляла именно ты, – попыталась успокоить меня Ленка. – Но нам по-любому придётся заявлять в полицию. Иначе как мы отсюда выберемся? У нас ни денег, ни паспортов. А у девчонок ещё ломка в любой момент может начаться. Всех нужно в больницу класть. Иначе сдохнем по одной. Так шататься нельзя. Нас тогда ещё какие-нибудь торговцы в нелегальный бордель засунут. Тогда уже точно не выберемся. Надо завтра же обратиться в полицию и поехать к русскому консулу.

– Насколько я знаю, консульство есть в Анталье, район Йеникапы, улица Парксокак, дом номер тридцать. Я когда отдыхать летела, этот адрес на всякий случай запомнила, – взволнованно произнесла я. – Только меня столько везде возили, что я даже понятия не имею, где мы хоть приблизительно находимся.

– Консульство мы вряд ли найдём. Полицию найти проще, – заметила Ленка.

– Мы пока багаж в аэропорту ждали, рекламу на турецком ТВ видели. Худенький мальчик говорит на ломаном турецком: «Моя мама обещала вернуться. Я её нигде не могу найти». «Вы не видели мою маму?» – вторит ему девочка с грустными глазами. Оказывается, это социальный ролик, в котором дети из молдавской деревни просят вернуть им маму, – вмешалась Светлана. – Международная организация по защите эмигрантов развернула во всём мире кампанию по спасению женщин из сексуального рабства. Там ещё рассказывали, что в Турции каждая третья женщина, ставшая жертвой торговли людьми, является матерью. Это совсем молоденькие девушки из Молдовы и Украины. Вон, как Милка. Ей двадцать, а у неё в Молдове сынок остался, ему всего три годика.

– Мила, у тебя есть сын? – не поверила я своим ушам.

Девушка была такая тощая и измождённая, что выглядела сама, как ребёнок. Вот только головой трясла, как древняя старуха…

– Ты так рано родила?

– Рано.

– А ребёнок-то знает, где ты?

– Знает, что уехала в командировку зарабатывать деньги. А в результате ни денег, ни здоровья. Ребёнку даже игрушку не на что купить.

– Так вот, – продолжила Света, – там говорили, что эта организация поможет всем, кто попал в беду. Мол, не все надежды потеряны. Это всё на турецком было, но я хорошо его знаю. Я тогда сама не знаю, почему к экрану прилипла. Словно предчувствовала, что это мне пригодится. Ещё там цифры называли, сколько женщин освобождено из сексуального рабства, но заметили, что жертв значительно больше. По их словам, Турция превратилась в международный центр нелегальной проституции для женщин из бывшего Советского Союза.

– Свет, ну и что ты эту лекцию читаешь? – не удержалась Лена. – Мы всё это и так знаем.

– Я это к тому говорю, что там был номер бесплатного телефона сто пятьдесят семь. Мол, если вы попали в беду, то позвоните и вам помогут. Это горячая линия для оказания помощи женщинам, ставшим жертвами торговли людьми. Благодаря этому телефону многие освободились. Главное, чтобы было откуда позвонить. Этот телефон есть на всех специальных стендах в международных аэропортах Турции. Девочки, это выход. Нужно не только звонить в полицию, но и по тому номеру.

– А там понимают по-русски?

– Я могу всё сказать на турецком. Тем более, нас спасать не надо. Мы сами себя спасли. Нас нужно отправить на родину и обеспечить нам безопасность.

– Девочки, я всё понимаю, – произнесла я устало. – Вас-то домой отправят, а меня посадят. Я же троих убила. До родины мне точно не доехать.

Глава 18

Решив, что ночью мы вряд ли что-то найдём, мы все расположились в канаве и принялись есть и выпивать. Я посмотрела на Милку, которая засовывала в рот какие-то таблетки, и не удержалась от вопроса:

– Мил, ну зачем? Ведь уже всё закончилось.

– Ещё ничего не закончилось, – трясла она головой. – Вот когда действительно всё закончится, тогда совсем завяжу. А сейчас ещё страшно.

– Дурёха, ну чего ты боишься?

– Кажется, найдут и убьют.

– А я вот больше всего на свете хотела бы сделать глоток шампанского, – мечтательно произнесла Светка. – А то споили нас здесь турецким дерьмом, их водкой. Микстура от кашля.

– Зато простудой не болеем, – заметила Таня.

– А с чего мы ею должны болеть, если нас уже чёрт знает сколько времени на улицу не выпускали? Я вот любила по ночам на звёздное небо смотреть сквозь маленькое окошко с толстой решёткой. А сейчас гляжу на небо без решётки и просто не верю своим глазам. Я думала, что небо не в решётку никогда уже не увижу.

– Девочки, мы словно в тюрьме срок отсидели.

– В тюрьме лучше. Там по пятнадцать, двадцать мужиков в день не трахают и до смерти не забивают.