Маршрутку качнуло, а вместе с ней и тёмного, и уже мне пришлось поддерживать его, чтобы не упал. И зачем ему это? Натали говорила, как тяжело даётся ему подобное воздействие, вот и не лез бы…
— Выходим, — он встряхнулся и подтолкнул меня к двери.
— Рано же ещё.
— Хвост.
Оглянувшись на окно, я увидела знакомый «Пежо». Подстраховались Антошины ребята, хоть Сокол по–хорошему просил отпустить нас без сопровождения.
— Там только водитель.
— Я заметил.
Поэтому и ушли легко: выскочив из маршрутки, пробежали через какой‑то двор, потом — в маленький скверик, и на другую остановку, на другой маршрут. Придётся пересаживаться, но зато «Пежо» поблизости не видать. А куда именно мы идём, Антону неизвестно. Незачем чтобы его люди привлекали к моей матери лишнее внимание.
Неподалёку от школы, где работала мама и где когда‑то училась я сама, развернулась стройка. Развернулась она, надо сказать, лет двадцать назад. А потом свернулась. Остался длинный забор, бетонная коробка в пять этажей и горы строительного мусора. Строительство пытались возобновить не единожды, забор обновляли, горы разгребали, но всякий раз всё возвращалось на круги своя. И отчего, спрашивается, не закончить? Место хорошее, фундамент сработан на совесть, коммуникации уже проложили: подвели тепло, воду, электричество подали к расположенной в подвале щитовой…
— Сюда, — я указала колдуну на прореху в заграждении.
Если за школой и следят, то за этим долгостроем — вряд ли. Сейчас всё здесь снова выглядело заброшенным, не было даже освещения на площадке и, как я надеялась, сторожа. Ещё и ночь выдалась тёмная, безлунная. Практически на ощупь мы добрались до входа вовнутрь, и уже там я включила маленький карманный фонарик и подсветила спуск в подвал.
— Вот.
Мощную, пережившую два десятилетия дверь наискось пересекала толстая полоска металла, венчавшаяся полой трубкой болтового замка.
— М–да… — колдун почесал затылок. — Постой тут, а я поднимусь, попробую кусок арматуры выломать.
— Ну попробуй… если заняться нечем.
Привстав на цыпочки, я обшарила пыльный выступ над дверью и протянула Соколу ключ. Хорошо, что есть на свете неизменные вещи.
Поднапрягшись, тёмный выкрутил и спрятал в карман здоровенный болт и со скрипом открыл дверь.
— Дамы вперёд?
— Без проблем.
Или он думал, что я испугаюсь?
Туннель был не широкий, но и не тесный. Лампочки на потолке, конечно же, давным–давно перегорели, и менять их никто не собирался, но фонарика вполне хватало, чтобы видеть ровные бетонные стены, вдоль одной из которых тянулись обёрнутые стекловатой и рубероидом трубы. А вот кабель уже спёрли — только крепления остались. Хороший был кабель, толстый.
— Странно, что бомжи это местечко не облюбовали.
— О нем мало кто знает, — разъяснила я. — А то были бы тебе и бомжи, и наркоманы, и пьяные подростки.
А вот мы с Серёжкой про тоннель знали. Круг света вырвал у тьмы кусок стены с нацарапанными на ней буквами: «С + Н = Д». Сначала там была «Л», а потом Серый провёл внизу ещё одну чёрточку…
— Мило, — хмыкнул за моим плечом Сокол, и я отвернула фонарь от памятной надписи.
Чуть дальше подземный коридор разветвлялся надвое. Один путь вёл к насосной станции, второй ещё метров через двадцать упирался в глухую металлическую дверь: ни замочной скважины, ни даже ручки — запиралась и открывалась она с противоположной стороны. Взглядом вопросив меня, туда ли мы пришли, и, получив такой же безмолвный ответ, мужчина трижды ударил по двери кулаком.
Долго ждать не пришлось: щёлкнул проворачиваемый в замке ключ и дверь распахнулась.
— Здравствуй, Настенька.
Я обняла маму, порывисто и крепко, словно не виделась с ней уже целую вечность.
— Здравствуйте, Анна Михайловна, — напомнил о себе колдун.
— Здравствуйте. Пойдёмте наверх, ко мне. Я там борщик из дому принесла, шанежки. Голодные, небось?
Поужинали мы более чем плотно: пельмени, салат, ещё и чаю после попили с печеньем, но вспомнив мамины шанежки с картошкой, я почувствовала, как заурчало в животе.
— Есть немного, — видимо, Сокол тоже представил себе все прелести домашней кухни. — Только сразу покупки глянем.
В маленькой комнатушке рядом с гардеробом горела настольная лампа с зелёным абажуром. Диванчик у стены, два стула, пёстрый коврик на полу и цветы на подоконнике — уютно и очень по–домашнему, язык не повернётся назвать это место каптёркой. На столе — электрический самовар (учителя, должно быть, как и раньше заходят на чай в мамины дежурства), а рядом уже дожидается нас под вафельным полотенцем угощение.
— Вот. Всё, что просили. — Мама протянула тёмному объёмный и по виду тяжёлый пакет.
Он с благодарностью кивнул и принялся разбирать заказ, выкладывая на угол стола разномастные свёртки. И правда — травы. Травы, травы, травы…
— А это я вам завернула, — смутилась мама, заметив недоумение принюхивающегося к очередному пакетику колдуна. — Покушаете там.
Пряный запах защекотал ноздри — сало с чесноком! Сокол сглотнул слюну и продолжил ревизию. Вынул какую‑то картонную коробочку.
— С этим проблем не было?
— Да что вы, какие проблемы? — отмахнулась родительница.