Сказки Западной Африки. Живой огонь

Каждый день ходила Кхари к колодцу со своими подружками-одногодками. Но, увы, еще чаще приходилось ей ходить по воду одной, в любой час дня или даже ночи, когда вздумается мачехе Панде.

Все ее подружки уже начали поговаривать о юношах, о тех, кто не сводит с них глаз, кто чаще всего проходит мимо их дома, кто прилежнее всех работает на поле в дни, когда родителям помогают юноши из родной деревни и юноши из соседних деревень.

Однажды собрались девушки у колодца и заговорили о юношах. И одна из девушек со скрытым ехидством спросила Кхари:

— А тебя, кто тебя выбрал?

— Кто же меня выберет! — ответила Кхари.— Кому нужна такая замарашка, круглая сирота? Даже М'Ботт-жабенок, даже ящерица Багг погнушаются мною!

Но не успела Кхари-сирота это сказать, как перед ней предстал огромный питон!

В ужасе бросились девушки врассыпную, роняя калебасы с водой и пустые калебасы. Кхари-сирота тоже бросила на бегу свой калебас, но он не разбился, потому что был из красного дерева. Все девушки убежали в деревню и заперлись в своих хижинах, дрожа от страха. Но даже из хижин они слышали, как издали, от колодца, звучала призывная песня питона:

Кхари-Гайе!
Тжакх фи, тжакх фа!
Ламбурдэ бе батам фесс!
Ку ма гиссал Кхари-Гайе?
Мойе сама ийоле!

Кхари-Гайе! Кхари-Гайе!

Шея в золоте, в янтарях!
Никому ее не отдам,
Она будет наградой моей!

Песня неслась по деревне, звенела над кровлями, в листве деревьев, и всем казалось, что она звучит отовсюду: сверху, снизу, из-под земляного пола, из каждого угла каждой хижины.

Кхари-Гайе! Кхари-Гайе!
Шея в золоте, в янтарях!

Превозмогая страх, мачеха Панда рассмеялась звонким смехом и сказала Кхари-сироте:

— Да ведь это же зовут тебя, моя бедная девочка!

Кто видел Кхари-Гайе?
Никому ее не отдам,
Она будет наградой моей!

— Ступай! — приказала мачеха.— Ступай и ответь ему!

И она выставила сиротку Кхари за порог. И Кхари-сирота побрела к колодцу, где по-прежнему звучала призывная песня:

Кхари-Гайе! Кхари-Гайе!
Шея в золоте, в янтарях!
Кто видел Кхари-Гайе?
Никому ее не отдам,
Она будет наградой моей!

Приблизившись к колодцу, Кхари увидела среди разбитых калебасов большого белого коня в шелковой с золотом сбруе, который пил воду из ее калебаса. Коня держал под уздцы юноша, прекрасный, как самый прекрасный день, высокий и сильный, с широкими плечами, а в поясе тонкий, как мавританский барабан. На нем были богатые одежды, пел он таким звучным голосом, какого люди еще сроду не слышали:

Ку ма гиссал Кхари-Гайе?
Кто видел Кхари-Гайе?

Увидев Кхари, сказал ей юноша:

— Это я помог тебе нести тяжелый калебас на голове. А теперь я пришел за своей наградой. Ты только что сказала подругам, что никто не возьмет тебя замуж. Хочешь быть моею женой? Ты и будешь моей наградой! Я — князь Большой реки.

И он увез Кхари-сироту на своем белом коне, увез ее в глубину Большой реки.

И там, в глубине Большой реки, сбылись все мечты Кхари-Гайе. Там познала она счастье, о каком не могла и мечтать.

От князя Большой реки родила она двоих детей, мальчика и девочку.

А время все шло...

Князь Большой реки был веселым, добрым и щедрым. И счастливым. И дети его тоже были счастливы. Но их мать с каждым годом грустила все больше и больше. Таковы уж дети Адама-Н'Диайе: когда нет забот и печалей, начинает чего-то им недоставать!

И вот князь Большой реки заметил, что жена его не так весела и радостна, как прежде. И спросил он Кхари-Гайе:

— Что с тобой, жена моя? Почему ты грустишь, когда остаешься одна?

— О мой добрый, мой великодушный супруг! — ответила Кхари-Гайе.— Я хотела бы хоть ненадолго вернуться в мою страну и показать нашим детям деревню, где я родилась. Там я тоже в детстве была счастливой. И даже потом, в тяжелые времена, каждый редкий счастливый день моей юности казался мне там еще драгоценней. Я хотела бы показать моей мачехе, если она жива,— а я горячо на это надеюсь! — я хотела бы показать ей все, чем ты меня одарил, все, что ты сделал для бедной сиротки Кхари-Гайе!

— Будь по-твоему, женщина! — согласился князь Большой реки.— Погости в своей деревне, повидай своих подруг и свою злую мачеху,— да, она еще жива! Но никому никогда не говорите — ни ты, ни твой сын, ни твоя дочь — о том, с кем вы жили, и где вы жили, и что вы тут делали. Никому и никогда!

Поднял их князь Большой реки из глубины на песчаную отмель и сказал:

— Через семь дней вы вернетесь сюда, и ты, Кхари, скажешь три раза:

Ферр гу догг!
Ферр гу догг!
Ферр гу догг!!!
Пояс порван,
Расторгнута связь,
Пояс порван.

И тогда я вас встречу!