Сказковорот (СИ)

...- Вот урод! Житие мое!.. - Воскликнул Слава. И теперь уже про себя: оправдывается тут как будто в суде, а сам красуется яко павлин: я, я, я... головка от... небось натыркались до взаимоотвращения, накувыркались -- и завяли помидоры. Дружок, на том свете твое последнее слово на хрен никому не нужно, гламурно-фотошопное у...ще. Там и так все твои ходы записаны. Семья, нехватка витаминов, трудное детство... все это отмазки не в твою пользу. Известный странник Алеша Пешков тоже несладко жил, даже стрелялся от депрессухи, а потом ничего -- в люди выбился. Обобрали этого своего папика и решили до времени сховаться. А твоя эта фикса не вынесла твоего занудства и с ценными бумагами слиняла. - Давай уж по существу, гавнюк.

Слава стал бегло перелистывать рукопись, ища то место, где автор от творческой автобиографии и саморефлексии перейдет к практическим вещам. Так... "искали приют спокойствия, трудов и вдохновенья"... "фотокамеру решительно выбросил...", "ловко ушли от погони..." -- экшен, задери тебя леший -- "совесть моя чиста..." -- еще бы: ты ее давно уже прое... "Фун..." Что?!

"Функель". Слава вспотел. Нервически вчитался: "...шестерка Функель небось теперь губешки кусает. Сначала втерся в доверие, думал, собачатина, всегда будет четко следить. Теперь глодай кости, куцерявый. Я так его и не понял: вроде бы раньше Функель отшельником странствовал по Росс..."

Слава аж вытер рукавом со лба капли. Перелистнул одну бумагу назад, внизу нашел: "Над нами сызначалу был поставлен его шелудивый пес-секретарь. Этот мерзопакостный... - и начало следующей странички: - ...шестерка Фун..." Так, понятно... "Функель якобы нищебродом странствовал по России, так сказать, вольный путешественник. Любил он блеять о всяких ситуациях и конфузах, зубы заговаривал, короче. Пожалуй, что и заливал. Якобы накушался пространства и благопристоился. Обворожил своего олигарха, вылизал ему все места, за что дорос до позиции старшей шавки при дворе Его Козлиного Величества... Она не говорила, спала ли с этим белобрысым псиной до меня..."

У Славы в голове зачались вычисления: что он знал про своего отца? Был инженером, потом, когда НИИ накрылось, охранял стоянку. Там и помер, распив с приятелем какую-то отраву. Кажется, батя не путешествовал как его путевый сынишка. Наверное, речь все же идет о каком-то однофамильце. Забавно, что Слава -- тоже блондин. Да мало ли в жизни засадных совпадений... хотя Функелей как раз в этой стране не так и много. Да, собственно тот неведомый Функель рукописи больше и не упоминался. Автор обливает грязью еще несколько человек из окружения олигарха: как будто пишет Богу донос.

Некоторое время Слава попроветривался, стараясь не глядеть в ту сторону дыры. Ничего необычного, все так же моросит небесная хлябь да шелестят травы. По крайней мере странник уже чуточку видел себя хозяином места. Да, оно сыграло со Славой недобрую шутку, ну, а сейчас оставило в покое -- получается, резон к тому у оного есть. Вернувшись к чтению, снова пропустил очередные стенания на тему "вообще", наконец найдя хотя бы какое-то подобие конкретики, которая, кстати, звучала в унисон с ходом мыслей Функеля:

"...Здесь все устроено запросто. Главное только искренне захотеть чего-то -- оно и приходит. Холм играет с нами в эти хотелки-вертелки, и, полагаю, это оттого что ему скучно без человеческих существ. Когда мы впервые здесь очутились, оба испытали какое-то, что ли, облегчение. Он, мне думается -- тоже. Сие выражается даже в трепетании трав. Если ты, будущий открыватель моих писаний, еще не испытал такого, все у тебя еще впереди, верь. Хотя, согласись, что уже что-то было. И ты не бойся, положись на волю разума другого рода, который не хуже и не лучше человеческого -- просто, другой.

Но вот... как быть с тем, что пропала она? Мы уже и свыклись с особенностями здешнего обитания, стали даже думать, что мы под опекой Холма. А, пожалуй, дисгармония между мной и ею действительно подспудно намечалась. Пока еще она проявлялась в малозаметных деталях -- движениях рук, губ -- но именно что проявлялась. Это уже и в воздухе витало, моральную усталость, которая накапливалась по законам сопромата, своими земными нервами почуял и Холм. Все от грехов наших, а святым я не был еще ни разу.

И каждому дается по истовости. Мы же не знали про Холм, так сложились очевидные обстоятельства. Внезапно пришлось сойти на полустанке и прибираться сквозь тайгу в отчаянии... Как говорят в народе, кривая вывела. Или Он притянул? Его детское коварство ты уже познал -- я уверен. Можно предположить, что он жесток как гитлерюнгендовец, взрастивший и приручивший существо, а потом, чтобы доказать свою брутальную сущность, изощренно погубил..."