Сказочка дедушки Абдулы

Он сделал вдох, холодный воздух слегка обжег легкие. Могучая грудь поднялась вверх, и опустилась. На лицах парней заиграли улыбки. Эван посмотрел на свое голое тело. Мускулы равномерно распространялись по нему. Каждая деталь была продумана и гармонично вписывалась в общую картину. Все, от волос, до пальцев ног, от сосков до члена было четко продумано великим архитектором его тела. Он вспомнил Сэта, и понял, что его собственные внешность и тело полностью соответствует внешности мистера Блэка. Нет, они были не похожи, но тот тоже был идеальным. Другим, но таким же неправильным в своей абсолютной упорядоченности. Идеальным до тошноты, больше напоминающий не человека, а древнегреческую статую. Просто Сэт был Паном, а Эван Гераклом. И это показалось ему настолько мерзким, что на секунду он даже захотел вернуть прежнее тело. А потом в первый раз после превращения покрылся потом от мысли что станет прежним. Это было настолько противоестественным его натуре, что вызывало страх. Дикий ужас, по сравнению с которым страх перед неведомыми героями был ничтожен.

Он улыбнулся. Он точно знал, что теперь дороги назад нет. Игра вступила в свои права, и теперь никто, ни бог, ни Сэт не смогут остановиться посредине. Начался конец света, и правила можно будет поменять только после его конца. Эван посмотрел на правого юношу. Сегодня он был с ним необычайно нежен, но когда ласкал его, испытывал странные, невиданные до этого чувства. И только сейчас он понял что чувствовал. Презрение. Как ни странно до этого момента презрению не было места в списке его ощущений. Вообще в последнюю неделю он понял, что многих чувств у него в прошлом просто не было. Ну как можно испытывать к кому-нибудь презрение, при этом являясь ничтожеством? Никак.

Эван протянул к юноше руку, и аккуратно, так чтобы не разбудить второго, свернул ему шею. Парень даже не проснулся. Эван почувствовал как из перекрученной трахеи вышел последний натужный вздох, и все. В прошлой жизни парень даже не посмотрел бы на него, а еще пару часов назад готов был исполнить любое его желание и вот, теперь он мертв. Это так просто. Будь он героем, будь он профессиональным воином, будь чемпионом мира по каратэ результат их схватки был предопределен. Эван улыбнулся еще сильнее, и встал. Парень что лежал слева проснулся и попытался продрать глаза. Эван подошел к бару, и плеснул себе виски в стакан.

— Что…, что происходит? — бормотал юноша, не понимая, почему его потревожили. — Эван, ты почему не спишь?

— Бессонница. — коротко сказал Эван выливая содержимое стакана в рот одним махом.

— А что с Энжел?

— Умер.

— Как? Ты что шутишь?

— Нет.

Парень посмотрел на Энжел и волосы у него на голове встали дыбом. Тело было обращено в его сторону, а вот голова повернута на сто восемьдесят градусов. На парня смотрел затылок бывшего любовника.

— Господи… — проговорил он садясь. — Как это произошло?

— Он мне надоел, и я свернул ему шею.

Парня как ветром сдуло. Он ломанулся в сторону двери, и когда дверной проем уже был в паре метров, кто-то схватил его за шкирку и бросил через всю комнату на кровать.

— Куда же ты? — сказал Эван. — Ведь ты не хочешь уйти, не поцеловав меня на прощанье?

Его взгляд упал на старый пиджак, висящий на спинке стула. Его он повесил туда, когда в первый раз зашел в свой номер. Из внутреннего кармана что-то торчало. Он достал это и обнаружил медицинские инструменты кровавого Луи. Он прихватил их с собой на память.

— Знаешь, недавно я понял что совершенно не умею пытать людей. А что за антихрист, не умеющий этого… — и он пошел в сторону живого любовника лежащего рядом с мертвым.

Спустя час из отеля вышел высокий мускулистый мужчина, одетый с иголочки и сел черный спортивный Феррари. На лице у него опять играла кривая усмешка, слегка показывающая неестественно белые зубы. Криков боли и зовов о помощи никто не услышал. А если бы и услышал, то не обратил внимания. В конце концов, из этого пентхауза за последнюю неделю доносились и не такие звуки.

Эван завел машину, и поехал. Ему надоел этот город, надо было поменять место жительства. Все деньги уже давно лежали в банке, их осталось еще много. По крайней мере, хватило бы на первое время.