Сказочная Саня

По традиции на сентябрьской линейке были лишь ученики первого и одиннадцатого класса. Вчерашние детсадовцы ещё плохо держались на публике, особенно те что стояли в первых рядах, они часто приседали, ковырялись в носу, открывали рты, зевали, а иногда немного плакали, причём не известно почему. На них Саня смотрела с удивлением, ей казалось, что правила линейки и её торжественность нельзя нарушать, а эти дети не просто их нарушали, а превращали её в настоящий цирк. Старшие классы, хотя и казались красивыми, умными исполинами, но ещё не взрослыми (Саня много знала о старшеклассниках из мультфильмов и даже побаивалась их). Они ухмылялись, много говорили шёпотом, топтались на своих местах и даже менялись местами. Словом атмосфера была совсем не праздничная.

После пары речей, приветствий и напутствий, которые были совершенно никому, казалось, не интересны, началась часть, когда дети отпустили воздушные шары, а старшеклассник прошёл за ручку вместе с девочкой из Саниного класса и они позвенели колокольчиком. Всё это показалось Сане дико скучным и до одури формальным. Потом их развели по будущим классам, познакомили с их учителями и они зачем-то подарили им букеты, хотя час назад они даже не знали этих людей. Для Сани это убивало на корню всю приятную суть подарка, когда он был неожиданным или его нужно было заслужить.

После одного небольшого вводного урока, где всех детей перезнакомили и объяснили ещё раз что такое школа их отпустили. Самые нудные и насквозь формальные два часа жизни маленькой девочки кончились, и она была этому безмерно рада. Из школы она выходила с улыбкой. Поначалу, отец и бабушка подумали, что она довольна школой и ребятами, но были огорошены ответом, что она, вышла оттуда не съеденная скукой, после чего, конечно же, рассмеялась, как она любила делать после своих шуток. У взрослых от сердца отлегло почти мгновенно.

По дороге в новую квартиру, которая была в часе беспечной детской ходьбы, или четырёх остановках автобуса Морозцевы пересеклись ещё с двумя семьями. Это были Мочалины и Егоршины, весьма приятные и образованные люди, которые быстро понравились отцу Сани и они разговорились. Пока взрослые были увлечены разговором про школу и своих детей, сами дети, чтобы не умереть от скуки как в школе, были вынуждены также общаться. Детский разговор долго не клеился, однако пара не совсем удачных шуток Сани и её искренний смех над ними развязали остальным рты и уже никто не чувствовал себя некомфортно, всё стало легко и не принуждённо, как дома.

Девочку, которая шла по правую руку Сани звали Соней Егоршиной, она была одета почти также как сама Саня, чёрный сарафанчик, белые колготки, блуза и два гигантских банта на её маленькой голове. В отличие от Сани, у которой волосы были всегда средней длинны и потому почти не заплетались, у Сони были две длинные, лоснящиеся русые косы, в то время как на самой голове волосы её были сильно прижаты к черепу. Лицо Сони уже тогда была не по-детски серьёзным, хотя и не самым красивым, два карих глаза лишь слегка поблёскивали, а нос был картошкой. Она часто выпячивала вперёд переднюю губу, когда она объясняла что-то, и её худые и впавшие щёки надувались, когда она с полной уверенностью говорила о том, в чём была права. Вообще Соня была очень худой девочкой, даже меньше чем Саня, но, тем не менее, не боялась спорить и очень спокойно разговаривала с любыми взрослыми. Она уже тогда казалась Сане очень умной и впоследствии много отвечала на её бесконечные вопросы. Родителями Сони были двое не высоких и до жути похожих друг на друга людей. И отец и мать у неё были светловолосые, в очках и работали в одном офисе, Сане это почему-то показалось странным, но она не предала этому значения.

Мальчиком, шедшим слева, был Влад Мочалин, озорной, темноволосый и любящий внимание мальчик. Он мог и умел шутить, много говорил, ещё больше фантазировал, он сразу понравился Сане и она нашла в нём свою родственную душу. Единственное, что его отличало от неё, было полное отсутствие манер, он не боялся сказать что-то не тому человеку или вклинить в чужой разговор свою шутку, и даже если на это плохо реагировали, он не расстраивался. Всё лицо его будто было создано для смеха и улыбок, ямочки на пухловатых щеках, ровные зубы в вечно открытом рте и здоровый румянец невольно располагали людей к нему и он это чувствовал, но ещё не понимал. Из родителей у него была одна мать и дед, он дал это понять в первые минуты разговора, и, казалось, даже гордился этим.